Фредерик Стендаль - Расин и Шекспир

Остаюсь и т. д.

Вот уж скоро шестьдесят лет, сударь, как я восхищаюсь «Меропой», «Заирой», «Ифигенией», «Семирамидой», «Альзирой» [149] «Mepona», «Заира», «Альзира» — трагедии Вольтера; « Ифигения в Авлиде» — трагедия Расина; «Семирамида» — трагедия Кребильона-отца. , и, по совести говоря, я не могу вам обещать, что когда-нибудь стану освистывать эти шедевры человеческого гения. Но, тем не менее, я готов приветствовать трагедии в прозе, которые должен принести нам романтический мессия; но только пусть этот мессия наконец явится. Создавайте, сударь, создавайте. Теперь уж дело не в словах, всегда неясных в глазах племени литераторов; вашей партии необходимы дела. Пишите же, сударь, и посмотрим, что из этого выйдет. В ожидании (а я думаю, что долго еще буду ждать) примите уверение в совершенном почтении, и т. д., и т. д.

Ах, сударь, кто собирается освистывать Вольтера, Расина, Мольера, бессмертных гениев, равных которым наша бедная Франция не увидит, может быть, восемь или десять столетий? Кто смел безумно надеяться когда-либо сравниться с великими людьми? Они шли своим путем, окованные цепями, и несли их с большой грацией, а педантам удалось убедить французов в том, что тяжелые цепи являются необходимым украшением для всякого, кто собирается бежать.

В этом все дело. Так как в течение полутораста лет мы тщетно ожидаем гения, равного Расину, мы просим у публики, которая любит смотреть бега на арене, дозволить, чтобы туда выходили без тяжелых цепей. Множество молодых поэтов, которым, несмотря на их крупный талант, далеко еще до изумительной силы , блещущей в шедеврах Мольера, Корнеля, Расина, смогут тогда дать нам хорошие произведения. Будете ли вы продолжать настаивать на том, чтобы они облеклись в стеснительное вооружение, которое некогда с такою легкостью носили Расин и Вольтер? Они по-прежнему будут давать вам хорошо написанные пьесы : «Клитемнестру», «Людовика IX», «Жанну д'Арк», «Парию», — сменившие на наших глазах «Смерть Гектора» Люс де Лансиваля, «Омазиса» Баур-Лормиана [151] «Людовик IX» — трагедия Ансело (1819); «Жанна д'Арк» — трагедия д'Авриньи (1819); трагедия Люс де Лансиваля называется не «Смерть Гектора» , а «Гектор»; « Омазис , или Иосиф в Египте» — трагедия Баур-Лормиана ( 1806). , «Смерть Генриха IV» Легуве — шедевры, которым «Клитемнестра» и «Германик» [152] «Германик» — трагедия Арно-отца (1817). составят компанию, как только авторы этих трагедий перестанут поддерживать их своей любезностью в салонах и дружественными статьями в газетах.

Я не сомневаюсь в том, что, например, моя любимая трагедия «Смерть Генриха III» всегда будет расценена ниже «Британника» или «Горациев». Публика найдет в «Генрихе III» гораздо меньше, бесконечно меньше таланта и гораздо больше, бесконечно больше интереса и драматического наслаждения. Если бы Британник поступал в свете так же, как в трагедии Расина, то лишенный очарования красивых стихов, рисующих его чувства, он показался бы нам несколько глупым и несколько пошлым.

Расин не мог бы обработать «Смерть Генриха III». Тяжелая цепь, именуемая «единством места», не позволила бы ему воспроизвести эту большую и героическую картину, полную огня средневековых страстей и в то же время столь близкую нам, таким бесчувственным. Это счастливая находка для наших молодых поэтов. Если бы такие люди, как Корнель и Расин, работали согласно требованиям публики 1824 года, с ее недоверием ко всему, с ее полным отсутствием верований и страстей, привычкой ко лжи, страхом скомпрометировать себя, с мрачной унылостью нашей молодежи, и т. д., и т. д., то невозможно было бы в течение одного или двух столетий писать трагедии. Обогащенная шедеврами великих людей, современников Людовика XIV, Франция никогда их не забудет. Я убежден, что классическая муза всегда будет выступать на французской сцене четыре раза в неделю. Мы просим только, чтобы прозаической трагедии дозволили изобразить нам великие деяния наших Дюгекленов [153] Дюгеклен (1320—1380) — французский полководец, о котором рассказывает в своей хронике Фруассар. , наших Монморанси [154] Монморанси (1493—1567) — полководец, фанатический враг кальвинистов. , наших Баярдов. Признаюсь, мне хотелось бы увидеть на французской сцене «Смерть герцога Гиза в Блуа», или «Жанну д'Арк и англичан», или «Убийство на мосту в Монтеро»; эти великие и зловещие картины, извлеченные из наших анналов, вызвали бы отклик во всех французских сердцах и, по мнению романтиков, заинтересовали бы публику больше, чем несчастья Эдипа [155] «Эдип» — трагедия Вольтера (1718). .

Говоря о театре, сударь, вы пишете «создавайте» и забываете цензуру. Справедливо ли это, господин классик, добросовестно ли это? Если бы я написал романтическую комедию, подобную «Пинто» и похожую на то, что мы видим в свете, во-первых, господа цензоры задержали бы ее; во-вторых, либеральные студенты — юристы и медики — ее освистали бы. Ведь эти молодые люди заимствуют свои убеждения в готовом виде из «Constitutionnel», «Courrier français», «Pandore» и т. д. Что станет с разными шедеврами г-д Жуи, Дюпати, Арно, Этьена, Госса и других сотрудников этих газет и весьма искусных журналистов, если Тальма когда-нибудь получит разрешение играть «Макбета» в прозе, переведенного из Шекспира и сокращенного на одну треть? Из таких-то опасений господа эти заставили освистать английских актеров. У меня есть средство против первого зла, «цензуры», и я вскоре сообщу вам его. Но против дурного вкуса студентов я знаю только одно средство — памфлеты на Лагарпа, и я пишу их.

Все комические поэты, которым говорят: «создавайте» , восклицают: «Если мы изображаем в наших драмах правдивые подробности, цензура тотчас останавливает нас; вспомните о том, как в «Сиде Андалузском» [156] «Сид Андалузский» — трагедия Пьера Лебрена, представленная впервые во Французском театре 1 марта 1825 года. В третьем действии этой пьесы дон Бустос. не узнавая короля, бьет его палкой. Цензура не разрешила этой сцены, так как считала подобное недопустимым. В течение пяти лет цензура не разрешала постановки этой пьесы, и только в 1825 году она была представлена с большим успехом. не пропустили палочных ударов, которые достаются королю». Я отвечу: этот довод не так убедителен, как кажется; вы представляете в цензуру «Принцессу дез Юрсен» [157] « Принцесса дез Юрсен , или Придворные» — комедия А. Дюваля; в 1822 году была запрещена цензурой; автор читал ее в Академии в 1823 году и напечатал в том же году в девятом томе собрания своих сочинений. Наконец, 25 декабря 1825 года комедия эта под названием «Принцесса дез Юрсен, или Немилость» была представлена на сцене Французского театра. , «Придворные интриги» [158] «Придворные интриги» — комедия Жуи; в 1824 году запрещена цензурой; запрещение было снято только в 1828 году. В двадцатые годы под запрещением находились пять или шесть пьес Дюваля и Жуи, напечатанных в собраниях их сочинений. [159] В полных собраниях сочинений г-д де Жуи и Дюваля. — ( Прим. авт. ) и т. д., очень колкие комедии, в которых с тактом и остроумием Вольтера вы осмеиваете нелепости двора. Почему вы нападаете только на нелепости двора? Предприятие это может быть похвальным и достойным в политическом отношении; но я утверждаю, что в литературном отношении оно ничего не стоит. Пусть крикнут в салоне, где мы смеемся и шутим с интересными женщинами, что дом горит; тотчас мы утратим то небольшое внимание с их стороны, которое необходимо нам для острых словечек и умственных удовольствий. Такое же впечатление производит всякая мысль о политике в литературном произведении; это выстрел из пистолета во время концерта.