Павел Карабущенко - Элитология Платона

18. « Кратил». Как это не покажется странным, но даже и платоновское учение о языке (происхождение имен) носит достаточно четко выраженный элитарный характер. Вот что пишет об этом Академик: не каждому человеку «дано устанавливать имена, но лишь такому, кого мы назвали бы творцом имени. Он же, видимо, и есть законодатель, а уж этот-то из мастеров реже всего объявляется среди людей» (389a-c). Создание новых имен — удел элитарного сознания, переосмысляющего «все существующие в мире ценности».

19. « Федон». Для элитологии в платоновском учении о душе большой интерес представляют его этические выводы. Они сводятся к тому, что ближе всего к богам находятся самые совершенные души, души же грешников обречены на прозябание в нужде и стеснении. Чистота и совершенство души определяется ее способностью к философии и, по сути дела, готовиться умереть легко и спокойно: «Такая душа уходит в подобной ей самой безвидное место, божественное, бессмертное, разумное, и, достигши его, обретает блаженство, отныне избавляется от блужданий, безрассудства, страхов, диких вожделений и всех прочих человеческих зол, и — как говорят о посвященных в таинства — впредь навеки поселяются среди богов.» (81a). Подлинная философия подготавливает человека к смерти, т. е. «освобождает душу от общения с телом» (64a-65a). Тех, кто ничего не мыслит в философии, а таких большинство, Платон предлагает оставить в покое и обратиться к общению с равными.

20. « Пир». В диалоге «Symposion» речь тоже идет о духовном совершенстве человека (183b-186a), рассматривается проблема гениальности (202b-c) и философского образа мышления (204a-d). Толпа глупа, лишь только «достаточно одаренные души» могут понять философию. «Для меня, — заявляет Алкивиад, — нет ничего важнее, чем достичь как можно большего совершенства». Алкивиад одержим философским неистовством. «Что же касается слуг и всех прочих непосвященных невежд (массы), то пусть они свои уши замкнут большими вратами» (218a-e).

21. « Федр». Этот диалог идет в русле двух предыдущих произведений Платона в плане поэтапного раскрытия элитологической концепции их автора. Ограничимся здесь лишь несколькими фразами действующих в диалоге лиц: «Мало остается таких душ, у которых достаточно сильна память» о мире идей (25a). К категории совершенства и, следовательно, избранности, отнесен здесь и сократовский даймонион (242a-c). Более того, вторая речь Сократа содержит иерархию человеческих душ (247a-250d).

22. « Теэтет». Платон продолжает разрабатывать теологическую сторону своей элитологической теории и развивает свою концепцию «святости» (176b). Параллельно с этим он подвергает жесткой критике духовный мир человека из массы, — человека толпы: в жизни «есть два образца: вознагражденного благочестия и наказанного безбожия». Несправедливые люди «кичатся своим позором и не предполагают даже услышать, что они — вздорный люд, то есть бремя земли, а не благоспасаемая опора отечества» (176d).

23. « Софист». Здесь Платон вновь касается проблемы философской мудрости и связанных с нею категорией духовного совершенства. Главный элитологический вывод этого диалога гласит: «Философа же, который постоянно обращается разумом к идее бытия, напротив, нелегко различить из-за ослепительного блеска этой области: духовные очи большинства не в силах выдержать созерцания божественного» (254b).

24. « Парменид». Вычленим здесь только то, что непосредственно относится к элитологии. Она выступает здесь в форме «гносеологической иерархии», определяющей качественный уровень нашего сознания. Речь идет о следующем. Никто в большей степени, чем Бог, не обладает совершеннейшим (божественным) знанием и совершеннейшим господством. Надо быть исключительно даровитым человеком, чтобы понять то, что большинство считает абсолютно непознаваемым для человеческой природы. Рвение к философскому рассуждению прекрасно и божественно. Большинство же считает его пустословием. Это массовое невежество уводит человека толпы от истины и мысль его неосознанно блуждает вокруг да около видимых вещей, не в состоянии рассматривать то, что постигается исключительно разумом как идеи (135a-e).

25. « Филеб». «Филеб» является одним из классических диалогов Платона, в котором его философия дана во всех своих основных пунктах. Элитология здесь вновь выступает в форме иерархии пяти благ(65c-67b), а также в платоновском учении о «Мировой Душе» и «Мировом Уме». В иерархическом распорядке благ первое место занимает «мера» (все то, что «принадлежит вечности»), а второе — то, что этой мерой измеряется (прекрасное, совершенное, достаточное, соразмерное). Платон проводит так же разделение знания на искусство большинства (практическое) и искусство философов (более точное). Многозначительна здесь и заключительная фраза Сократа: «…большинство считает удовольствия лучшим, что есть в жизни, и готово скорее руководствоваться скотскими похотями, чем страстью к вещаниям философской Музы» (Там же).

Диалоги « Государство», « Политик» и « Законы» давно уже введены в круг элитологических первоисточников и нам нет смысла здесь их дополнительно как-то еще характеризовать. Поэтому сразу обратимся к последним произведениям Академика:

29. « Тимей». Вслед за тремя вышеназванными диалогами «Тимей» относится к группе социально-политологических сочинений Платона, где он раскрывает общественную природу элиты. Родоначальник элитологии впервые выводит здесь концепцию «элитоцида», т. е. уничтожения элиты.

30. « Критий». «Критий» является прямым продолжением «Тимея». В нем проводится идеализация древних афинян как народа, который вполне соответствует идеалам «Государства». Этнофилософская концепция здесь выражена с предельной ясностью (112е-113d). Социально-политической элитой в «Критии» выступает отделенное от ремесленников и земледельцев сословие воинов, которое «божественные мужи [т. е. представители «сверхэлиты»] с самого начала обособили, и оно обитало отдельно».

31. « Послезаконие». С самого начала Платон ставит перед читателем проблему: «чему должен обучиться смертный человек, чтобы стать мудрым?» И тут же комментирует свой вопрос:»Многие люди, причем с большим жизненным опытом, держатся того взгляда, что человеческий род никогда не будет счастливым и блаженным… Я также отрицаю возможность для людей, за исключением немногих, стать счастливыми и блаженными»(973а-d).

Именно комментируя «Послезаконие» А.Ф.Лосев отмечает: «В этом диалоге он очень мало касается своей любимейшей темы — теоретической мудрости. Ведь тема эта характерна почти для каждого диалога Платона и тем самым для всего его философского творчества». [22] См.: Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т.4. С.760.