Александр Бирюк - Совершенно секретно

Однако Попов был далеко не единственным, кто пытался "гнать" самую свежую информацию о конкретных японских планах американскому руководству. Таких не счесть, и потому без всякого удивления можно отметить версию, по которой шпионом-двойником был и сам Карл Кун. Версия гласит о том, что Кун был "прихвачен" американской контрразведкой в лице ФБР еще в 1936 году, сразу же после того, как он с семьей появился в Гонолулу. Никаких более-менее достоверных документов по этому поводу, правда, еще не открыто, но кое-какие косвенные доказательства имеются. Например, еще тот же Баррен на страницах своих мемуаров рассказал всей заинтересованной публике о том, что ресторан "Чунг-Тинг", в котором Кун встречался с японским вице-консулом в Гонолулу, передавая ему шпионские донесения, почти с самого своего основания был "под колпаком" у ФБР — каждый столик просматривался и прослушивался чуть ли не десятком агентов, а все более-менее постоянные посетители заносились в специальную картотеку. При этом "летописец" утверждал, что японцы ни о чем не догадывалась и назначали встречи со своими агентами в святой уверенности, что эти встречи — тайные. Баррен перечислил абсолютно всех японских агентов, которые использовали этот ресторан для связи с боссом, однако Кун почему-то в этом списке не фигурирует. Более того — наш герой в качестве маститого контрразведчика не упоминался никогда и ни под каким видом, будто его вообще не существовало. Зато Ясудзи Миура утверждал, что практически все "японские иностранцы", добывавшие для Японии информацию на Гавайях и в самой Америке, были двойными агентами, добровольно или принудительно использовавшиеся ФБР для обмана японцев.

Миура, также как и Баррен, не упомянул имени Куна, но он мог и не знать о том, что немец — его "товарищ по оружию". Зато Баррен этого не знать никак не мог. Миура назвал имена полутора дюжины японских лазутчиков — немцев, американцев, австралийцев, китайцев и малайцев, которые получали жалованье одновременно и у японского консула, и у шефа гавайского отделения ФБР, он пытался открыть глаза своему руководству на истинное положение дел, но те попросту от него отмахивались. И тогда Миура принялся действовать самостоятельно.

20 августа 1941 года на Карла Куна было совершено покушение. Ночью в его дом забрался злоумышленник и попытался зарезать немца ножом для харакири, но того спасла случайность. В темном коридоре незваный гость наткнулся на пустое ведро, оставленное нерадивым слугой, и вовремя проснувшийся Кун не мешкая схватился за ружьё. На счастье, оно было заряжено, и вскоре раненый лазутчик, оказавшийся местным японцем, был препровожден вовремя подоспевшей полицией в тюремный госпиталь. На допросе он твердил о том, что просто хотел поживиться в доме богатого иностранца, но неожиданно дело взяло под свой контроль ФБР, отстранив местную полицию от дальнейшего расследования. Через несколько дней японец исчез неизвестно куда, исчезли также все документы по этому делу, но достоянием истории стало имя этого неудавшегося грабителя — это был некий Тэо Ямасаки, рабочий одной из плантаций на Оаху.

…Американскому журналисту Джону Фидлеру, который посвятил почти всю свою жизнь расследованию "загадки Пирл-Харбора", и обладателю внушительной картотеки имен и событий, имеющих прямое или косвенное отношение к интересующей его теме, это покушение более чем полувековой давности и непонятно тесная связь с ним ФБР (а не морской разведки, к примеру) показались странными. Имея на вооружении версию, что предателя Куна решили ликвидировать сами японские шпионы-патриоты вопреки указаниям внезапно "ослепшего" руководства, Фидлер произвел поиск в архивах Гонолулу и выяснил, что Тэо Ямасаки прибыл на Гавайи с очередной партией переселенцев-иммигрантов из Японии в 1939 году. Затем американец воспользовался командировкой в Японию и связями в среде своих многочисленных коллег-японцев. Результат не заставил себя долго ждать: Тэо Ямасаки оказался кадровым офицером императорского флота и прошел разведывательную школу в Ниигате, причем окончил ее вместе со шпионом-мемуаристом Ясудзи Миурой…

Но на этом открытия Фидлера не закончились. Неожиданно ему удалось разыскать и самого Ямасаки, который к тому времени был глубоким стариком и проживал в благоустроенном поселке для ветеранов в самой живописной части острова Хоккайдо. Между американцем и Миурой произошел интересный разговор, который Фидлер воспроизвел в своей книге "От Пирл-Харбора до Токио". Тут, конечно, мы можем только верить на слово исследователю, потому что ничего иного нам сейчас не остается. Короче, Ямасаки признался Фидлеру, что Миура, опубликовав свои мемуары в 1969 году, поведал миру только половину правды — американцы после войны пристально следили за всеми японцами-мемуаристами, особенно за бывшими разведчиками, и строго-настрого запретили им проявлять какую-либо самодеятельность без согласования с ФБР. Умер 65-летний Миура тогда, когда решил предать гласности вторую половину этой правды, и хотя его смерть в 1975 году выглядела более-менее естественной — отравился некачественными консервами во время загороднего пикника — у Ямасаки имеются все основания полагать, что дело тут было вовсе не в консервах. Во второй своей книге Миура, помимо прочих неприятных для американцев секретов, намеревался рассказать о том, как он принял решение ликвидировать Карла Куна, гнусного предателя, который, получая от японцев огромные деньги, на самом деле занимался не разведывательной деятельностью, а выявлением шпионов японского происхождения и наводя на них ФБР. В результате японцы получали совершенно неверную информацию, что позволило американцам 7 декабря 1941 года добиться всех поставленных ими целей, отделавшись только потерей старых линкоров, которые и так ждала скорая разборка на металл, но не потерей самих Гавайев. Цели эти, по мнению Миуры, заключались в том, чтобы в один прекрасный день "Х" всосать Японию в войну на стороне завязшего в России Гитлера и захлопнуть ловушку.

Но не это больше всего раздражало Миуру в этом деле. В конце концов американцы — нация презренных торгашей, и добиваться от них честной игры, все равно что заставлять тигра жрать листья с дерева. Но поступить так цинично, подсовывая в качестве приманки многолетней свежести тухлятину, могли только самые низкие существа на свете! При этом Миура не хотел замечать оборотной стороны этой медали — японцы сами набросились на эту тухлятину, словно голодный импотент на столетнюю каргу. Делал он это сознательно — даже задумываться о том, что японские стратеги оказались несостоятельными фантазерами, ему было страшно, и потому виноватыми могли быть только американцы. Только они!