Александр Бирюк - Совершенно секретно

…Антон Ваалс — вот имя человека, который нас интересует. О его деятельности на службе у немцев рассказывают другие источники, в частности это французский журналист Жак Рейман, упомянувший Ваалса в своей документализированной повести под названием “Без срока давности”.

“…Антон Ваалс получил свободу благодаря шефу гаагского гестапо Вольфу Байеру, который углядел в рецидивисте верного слугу, готового за деньги продать не только свою страну, но и мать родную. За год, что Ваалс проработал в гестапо, он выдал своему хозяину около сотни человек. Весьма ловко выдавая себя за агента, прибывшего из Лондона, он втирался в доверие и тут же предавал этих отважных, но неопытных людей, вчерашних студентов, булочников, клерков, школьников, которые умирали, не сказав ни слова, ничего не поняв и не узнав, кто их выдал и почему. В среднем группа Сопротивления приносила ему 3000 флоринов в месяц, не считая обычного жалованья. Но умер этот провокатор не от рук патриотов — в августе 1941 года гестапо передало Ваалса в распоряжение главы голландского отделения военной разведки Германа Гискеса, который намеревался использовать негодяя в своих целях, и тот скончался в резиденции абвера якобы от паралича сердца, наступившего в результате сильного переутомления. Эта смерть была очень подозрительна, но после войны всплыли некоторые сведения, согласно которым Ваалс работал на английскую разведку. Все стало на свои места — немцы рассчитались с Ваалсом за предательство, но не афишировали этого по вполне понятным причинам”.

Однако в истинных причинах смерти Антона Ваалса Рейман, по всей видимости, ошибается, потому что существует еще один источник, который этой ошибки прямо хоть и не подтверждает, но показывает, насколько в этом деле не все так просто. Оказывается, у Марка Донкерса был сын, которому на момент смерти своего папаши было 8 лет, и который проживал с матерью в Утрехте. Официальные документы по делу убийства Донкерса свидетельствуют, что за день до своей смерти мошенник успел побывать в Утрехте, и комиссар Плате выяснил, что тот общался со своей бывшей женой, которая никаких теплых чувств к Донкерсу не питала и быстро выставила его вон, правда, это явствовало только из ее собственных слов. Можно было подумать, что нить к тайне клада находится в ее руках, но семья Донкерса после его смерти не разбогатела — это установлено точно. В 1935 году Аннет Донкерс умерла, а ее сын воспитывался отчимом Яном Вроманом, чью фамилию юноша взял по достижении совершеннолетия. По иным сведениям, взятым из дела по убийству Шарля Карона в 1939 году, Петер Вроман, который к тому времени был уже студентом Утрехтского университета, настойчиво искал встречи с Кароном после разгрома банды контрабандистов, но преждевременная смерть последнего положила этим попыткам конец. Ван Астхеде, который вел это дело, допросил Вромана по поводу его странного интереса к убитому, но честного ответа не добился — Вроман ни словом ни обмолвился о том, что имеет хоть какое-то представление об умыкнутых его папашей в 1927 году бриллиантах. На том дело вроде бы и закончилось. Однако на самом деле оно только получило мощное продолжение.

Вот теперь и наступил момент открыть главную карту в той колоде, которая получила название “Английская игра”. Петер Вроман, оказывается, был участником самой последней диверсионной группы, заброшенной англичанами в Голландию в октябре 1943 года. Когда диверсантов сразу же после приземления схватили эсэсовцы, всех их тотчас отправили в гестапо — всех, кроме Вромана. Буквально через тридцать минут Вроман был представлен майору Гискесу, и о чем они говорили тогда — об этом доподлинно, вероятно, не узнает уже никто и никогда. Однако в этом деле весьма примечательны два факта — сразу же после этой встречи Гискес свернул свою деятельность “по вызову британских агентов на континент”, доложив по этому поводу начальству, что англичане наконец-то догадались, что к чему, второе — Петер Вроман спокойно дождался конца войны в лагере для пленных английских летчиков (!) и умер в своем Утрехте очень богатым человеком тридцать пять лет спустя после крушения третьего рейха. Ежели сюда добавить уже известные нам факты, то получится весьма занятная картина, которую комментировать было бы попросту излишне.

Однако прояснить кое-что все же стоит. Некоторые скептики не примут на веру вышеприведенные факты, взятые по большей части из весьма сомнительных источников, но тогда они вынуждены будут объяснить, каким образом все эти факты сложились в такую удивительно ясную картину. Можно сколько угодно спорить о достоверности того или иного источника, но было бы глупо игнорировать все их вместе взятые, если, конечно, не заподозрить авторов большинства из них в сотрудничестве по фальсификации материалов. Коллективная фальсификация исторических материалов — вещь довольно распространенная, но к нашему случаю она никакого отношения не имеет, и отчасти потому, что все эти источники возникали в разные времена и даже разные, так сказать, эпохи. Голландец Ван дер Хорн, например, умер еще до начала второй мировой войны, и если предположить, что бельгиец Ладу, которого при жизни Ван дер Хорна еще в проекте не было, решил продолжить историю пропавших бриллиантов на свой лад, то тогда следует согласиться с тем, что его “фантазии” каким-то образом подтверждаются официальными источниками, которые могут оспариваться на гораздо более серьезном уровне. В итоге может получиться, что вся “Английская игра” — сплошная историческая мистификация. Даже сам Аллен Даллес, признанный ас военного шпионажа и руководитель политической разведки США в Европе во время второй мировой войны, в своих мемуарах так и не смог (вернее — не захотел) дать однозначной оценки происходивших в 1942-43 годах в Голландии событий. Более того, приводимые им данные в корне отличаются от данных, обнародованных голландцами и даже самими немцами. Учитывая еще тот факт, что англичане полностью поддержали немецкую версию, остается только удивляться неуклюжести версии Даллеса в отношении голландской “Английской игры”, [230]тогда как описывая работу английской разведки во Франции, например, он признает, что “английскую разведку было трудно долго дурачить ложными сообщениями”, и это “долго” измеряется вовсе не годами или месяцами, а неделями и даже сутками. Да, это наверняка была именно Игра, но заявляя, что это была именно ЕГО Игра, Герман Гискес заочно уличает Даллеса не просто в неточности, а именно во лжи, и это значит только одно — голландцы, обвиняя англичан после войны в нечестной игре, были правы только наполовину: склонность англичан к нечестным играм общеизвестна, однако в данном случае англичане перехитрили сами себя, на что и рассчитывал майор Гискес, закидывая им жирную приманку в виде приглашения к этой игре. Иначе это можно выразить так: намереваясь заглотнуть крупную добычу, английская разведка поскользнулась на лягушачьем дерьме, а когда поняла, что стала жертвой обыкновенного прощелыги, постаралась замазать свой конфуз вселенским непониманием сущности обвинений.