Олег Арин - Разрушители мозга (О российской лженауке).

В одном из провинциальных российских городов я, читая лекцию перед журналистами о демографической ситуации в России, привел статистические данные, показывающие, что население страны катастрофически сокращается. В ответ одна журналистка с негодованием мне возразила: «Лектор, ну какую ахинею вы несете. Вон моя подруга Нина уже третьего понесла, и Тоська вторым забрюхатила. А вы говорите, что население сокращается». Это ее мнение. Журналистке как нормальной обывательнице такое «мнение» простительно. Но я был крайне удивлен, когда мне стал возражать мужчина, считающий себя ученым (им написано не менее пяти книг), сославшись на телевизионное сообщение о том, что в некоторых районах России стала увеличиваться рождаемость. Ссылка на телевизионную пропаганду — не в пользу учености данного ученого. К науке этот «ученый» не имеет отношения. Это выглядело, как если бы я, полнейший профан в музыке, утверждал, что нам с бабой Феней в тысячу раз больше нравится музыка нашего соседа Вити Склярова, чем Бетховена, слушать которого и долго, и тошно.

Сюжеты разные, суть одна: мнений, как и правд, может быть столько же, сколько людей, их высказавших. У каждого может быть и своя локальная правда, однако Истина — одна. И к ней приходят на основе научных размышлений, исследований и логики познания. Любой человек может высказать свое мнение, исследователь же обязан осмысливать сущности и явления, которые он изучает, перелопачивая при этом «тонны руды» знаний, стараясь приблизиться к истине. Это длинный и кропотливый путь с неизвестным изначально результатом.

Поэтому когда Габи пишет, что у нее нет «научных аргументов» в опровержение моих суждений, а есть «мнения», то мне надо было бы тут же прекратить дискуссию. Наука с «мнениями» не спорит. И я в данном случае не собираюсь спорить с Габи. Наоборот, я готов ее только похвалить, поскольку ее «мнения» всего лишь подтверждают мою теорию об иррациональности женщин, что не порок, а их заслуга. Вот как выглядят эти «мнения».

Габи пишет: «Я спрашиваю тебя как апологета любого развития, почему исторически возникшая моногамная семья с институтом брака должна завершиться? Почему совместная жизнь пары с детьми не может быть прочной, коль она способна к существованию и достойна признания в форме семьи? Только потому, что авторитет буржуазного государства ставится под сомнение и буржуазная практика морали дискредитировала институт брака?»

Во-первых, «любого развития» не бывает, и, естественно, я не писал о таком «развитии». Развитие только тогда развитие, когда оно ведет к прогрессу, что в конечном счете означает сохранение человеческого рода при постоянно увеличивающейся средней продолжительности жизни индивидуума. Если такого движения нет, то происходит не развитие, а откат, регресс, временами оканчивающийся уничтожением государства, общества или целых цивилизаций.

Во-вторых, первые два ее вопроса уникальны в том смысле, что ничего подобного в своей книжке я не утверждал. Наоборот, я писал о том, что как раз моногамная семья не является последней точкой в развитии брака, у нее есть объективная возможность развиваться в сторону монофилогамии (соединение любви-эроса с моногамией). И именно потому, что буржуазный тип общества исчерпал свои возможности поддерживать даже моногамный тип семьи. В этом непонимании заложено типичное качество женского мышления: она читает одно, а думает о своем. Ее, очевидно, волнует брак с «бумажкой», которую она не рассматривает как форму скрепления семьи. Она противится тому, что брак — это юридическое оформление семьи в качестве общественного института со специфическими правами и обязанностями перед обществом и государством. Она предпочитает семью только «по любви» без всяких бумажек, то есть вариант пар-сожителей. Неслучайно она далее приводит частные примеры: «Я знаю различные не состоящие в браке пары, которые живут вместе еще со времен ГДР, и такие пары, которые тогда женились только для проформы, чтобы получить квартиру или другие выгоды». Это уже из серии «Нинка понесла». Я как раз в книжке и приводил статистику того, что все эти пары-сожители не прочны и не настроены на продолжение рода, т. е. рождение детей. Подобное суждение возникло у меня не из примеров «знания каких-то пар», а благодаря знанию мировой статистики и исследований, авторы которых как раз и бьют в колокола: нормальная семья распадается, количество суррогатных семей увеличивается, а в результате идет сокращение рождаемости в развитых странах. Но эта статистика мою оппонентку не волнует, у нее закрепилось свое мнение, которое уже никакая наука пошатнуть не сможет.

Она обвиняет ГДР и СССР в том, что эти государства «манипулировали» рождаемостью в том смысле, что в какие-то времена правительства платили «по уходу ребенком», в какие-то нет. Ученый, прежде чем «выдать» подобные фразы с обвинительным уклоном, должен был бы выяснить, обоснованна ли были такие «манипуляции» в тот или иной исторический период времени (например, запрещение абортов в сталинские времена), какой стратегический результат — положительный или отрицательный — они дали.

При этом надо сравнивать «манипуляции» не только в ГДР или СССР. Надо выразить тогда свое отношение к «манипуляциям», т. е. вмешательству государства в процесс деторождения, и нынешних стран типа ФРГ, или Франции, или КНР. Иначе филиппики в адрес бывших соцстран просто некорректны, поскольку создают впечатление, что «манипуляциями» занимаются только «коммунистические» режимы. Естественно, о таких «пустяках» обывательское и женское сознание даже не задумывается.

Габи очень задело в моей книжке, что я выступаю против равноправия мужчины и женщины в семье. Она пишет: «К отношению полов. Почему ты выступаешь против сегодняшнего развития? Эмансипация женщины является как раз предпосылкой для равноправного партнерства и развития обоих партнеров… Теперь, когда отцы участвуют в делах, которые раньше были только «женскими», беременность и материнство ведут даже к более сильной общности, чем в то время, когда женщины обязаны были только служить мужчинам и детям, что не давало им возможность самим развиваться».

Вот что об этом пишет один русский мальчик: «Мой папа — самый сильный и самый смелый! Он может переплыть самую широкую реку, полную крокодилов и пираний, взобраться на самую высокую гору и побороть голыми руками льва. Но обычно он моет посуду, стирает носки и выносит мусор». Между прочим, о таком роде деятельности — быть домашней хозяйкой — мечтают многие «равноправные» отцы развитых стран Европы.

В своей книжке я доказывал, что такой тип бытового равноправия столь же маразматичен, как и равноправие мужчин и женщин в профессиях в силу их разных биологических и социальных функций. Когда функции перемешиваются, начинают меняться и сущности. Папа превращается в маму, и наоборот, в результате получаем гибридовид поведения, когда мужья начинают рожать вместе с женщинами.