Мария Галина - Фантастика глазами биолога

Так в чем же дело?

А все в том же.

У женщин соотношение длины бедра к голени в среднем иное, чем у мужчин. И стопа заметно меньше. Иными словами это просто неявно выраженные половые признаки. Так вот, именно они и кажутся мужчинам красивыми — просто потому, что они заведомо «женские», а значит «эротические». А не потому, что они «полезные».

Недаром в Китае стопу у девочек нещадно калечили, бинтовали, чтобы получить эффект «лотосовых башмачков» — крохотных туфелек, которые приводили в восхищение поэтов. Но ходить на таких ножках красавицы совершенно не могли. Пользовались паланкинами, носилками. Что еще больше умиляло мужчин. Беспомощность женщины входила в «правила игры». Самым ужасным оскорблением для женщины было, если ей говорили — большеногая! Иными словами, если перевести на европейские мерки — эй, ты, двадцать четыре с половиной!

Но…

Это касалось только женщин родовитых. Крестьянкам, понятное дело, ноги не бинтовали. Иначе, как работать? Как сажать рис, стоя по щиколотку в воде? Да еще с ребенком на закорках.

Помните, что сказал счастливый обладатель конька-горбунка, крестьянский сын Иван, когда пленил для своего глуповатого владыки царь-девицу?

А вот, что пишет по этому поводу Иван Ефремов:

«Во всех культурах в эпоху их наибольшего расцвета и благоденствия идеалом красоты было здоровое, может быть, с нашей современной точки зрения, и чересчур здоровое тело. Таковы, например, женщины, которых породили матриархатные общества Крита и протоиндийской, дравидийской цивилизации, древняя и средневековая Индия. Интересно, что у нас в Европе в средние века художники, впервые изображавшие обнаженное тело, писали женщин-рахитичек с резко выраженными признаками этой болезни: вытянуто-высоких, узкобедрых, малогрудых, с отвислыми животами и выпуклыми лбами. И не мудрено — им служили моделями запертые в феодальных городах женщины, почти не видевшие солнца, лишенные достаточного количества витаминов в пище.

Поредение волос и частое облысение, отодвигание назад границы волос на лбу даже вызвало моду, продержавшуюся более двух столетий. Стараясь походить на самую рахитичную городскую аристократию, женщины выбривали себе волосы надо лбом.

Позднее итальянцы обратились к моделям, происходившим из сельских или приморских здоровых местностей, и результаты вам известны лучше, чем мне».

Комментарии:

А теперь задумаемся, кого писали средневековые художники.

Вряд ли крестьянок — скорее в качестве моделей они выбирали либо аристократию и богатых горожанок (заказные семейные портреты), либо — для жанровых или религиозных композиций, — натурщиц из «низов», причем искали таких натурщиц, скорее всего, поблизости — прислуга или дочка прислуги, прачки, поварихи, экономки. Но «запертые в феодальных городах» женщины Италии в действительности вряд ли так уж страдали от отсутствия солнца и витаминов. Особенно если мы вспомним, что такое на самом деле «феодальный город», и особенно в Италии.

Но можно почти с уверенностью сказать — бледные и худые, как правило — рыжие и светловолосые, утонченные модели, столь часто встречающиеся на картинах средневековых художников, принадлежали к аристократии.

На деле единого критерия женской красоты не существовало с тех пор, как общество расслоилось на социальные страты. То есть, грубо говоря, на производителей и потребителей, аристократию.

Красота Царь-девицы — господская, аристократическая. Здравый смысл Ивана ее отвергает — как такая баба будет вести крестьянское хозяйство? Как ухват возьмет? Как в поле выйдет? Однако, что характерно, народ Царь-девицу принимает, более того, признает законной госпожой:

Потому что сразу видно — она самая, что ни есть аристократка. То есть, царского рода. Зачем ей шуровать в печи ухватом, зачем выходить в поле? Все это за нее сделают другие.

Так вот, аристократки не загорали вовсе не потому, что в «каменном мешке» им не доставалось солнца. Они не загорали для того, чтобы не походить на крестьянок. Культура аристократии была, что называется, культурой оппозиции. Мусульманские воины отращивали себе длинные кудри, неудобные в боях и походах для того, чтобы не походить на прагматично бреющих голову купцов. Впрочем, тут могла быть и еще одна причина: длинные волосы — символ и непременное условие боевой мощи (вспомним легенду о Самсоне). Да и спартанские полководцы наставляли своих воинов — «Заботьтесь о прическе! Она делает красивых грозными, а некрасивых — страшными!» Не знаю, какие волосы вменялось носить рабам-илотам, но девять против одного, что короткие.

Это же правило распространялось и на одежду. Европейская средневековая аристократия носила платья с такими рукавами и прочими прибамбасами, что стоило только взглянуть, сразу было понятно — работать в такой одежде невозможно!

Иными словами — если в крестьянской культуре красивой считалась крупная, высокогрудая, румяная женщина (вспомним некрасовское — «есть женщины в русских селеньях»), с большими руками и румянцем во всю щеку (неизбежный загар как бы прилагался в дополнение), то аристократка просто обязана была стать хрупкой, тонкой, изнеженной, а главное — бледной. Иначе ее бы перепутали с крестьянкой, а как это можно?

Основная, коренная культура — крестьянская. Она, соответственно, более жизнеспособна, более универсальна. Рослые, красивые, румяные женщины встречались и в дворянской среде. И пользовались заслуженным успехом. Но своей «вульгарной» красоты несколько стеснялись. Отбеливали кожу, пили уксус — кислота снижает кровяное давление, «разжижает» кровь, а значит, гарантирует «интересную бледность».

Крестьянки, в свою очередь, ориентировались именно на «господские» идеалы красоты. Они старались уберечься от солнечных лучей, отбеливали лицо и руки. Загар был доказательством «низкого общественного положения», социальной неполноценности.

Интересно, что когда загар стал свидетельством праздности, ситуация резко изменилась. Богатые люди могли позволить себе отдыхать на теплом море даже зимой, вошли в моду водные виды спорта. Бледность означала что ты — клерк, или хуже того, «синий воротничок», или просто обслуга, все время проводишь в замкнутом помещении, в офисе, у станка, у буфетной стойки, пока высший класс дует коктейли на Гавайях. Тут же, как ответ на это, в городах появились солярии; их устроители продают загар, наподобие того, как коробейники прошлых веков продавали крестьянкам белила и пудру — удовлетворяя тем самым потребности средних классов (именно средних — на самом социальном дне не до всякой ерунды) походить на праздную элиту.