Лев Аннинский - Лесковское ожерелье

Пока же роман идет в свет со страниц катковского журнала. Учитывая одиозность издания и репутацию Лескова в тогдашней критике, — следует ожидать скорой газетной драки.

Она и начинается.

В июне 1872 года газета «Русский мир» помещает очередной литературный обзор за подписью: «А. О.» Обозревается майская книжка «Русского вестника». Между публикациями Андрея Печерского и Чарльза Диккенса автор оценивает появление давно ожидаемого романа Лескова. Он пишет, что смело и талантливо очерченные фигуры Савелия и Ахиллы, чисто русские по складу и смыслу, есть несомненно типы вечные. Юмористическая же увязка этих фигур в романе, — пишет он, — как нельзя более соответствует «той диковинной путанице понятий и направлений», которою сопровождалось у нас в 60-е годы освоение европейского прогресса, и соответствует тому шутовству, в каком выразились эти «впопыхах воспринятые новые идеи в закоулках нашей жизни…». Юмор Ахиллы и шутовство Варнавки, — заключает критик, — не должны заслонять серьезности Савелия. Лесков — художник, а не публицист. «Провозвестников всякого рода идей и направлений у нас довольно; но очень мало писателей с непосредственным художественным талантом, и между этими немногими г. Лесков занимает очень видное место…»

Все верно. На нынешний взгляд, даже несколько хрестоматийно.

И все же в отклике этом кроются риск и вызов.

Июнь-месяц! Еще только первая часть вышла в «Русском вестнике», да и то ранее издававшаяся, еще полгода надо ждать, пока публикация завершится, — а «Русский мир» уже ставит оценку. Зачем такая спешка? Поневоле закрадывается сомнение в объективности; возникает ощущение «своего круга», «направленской» солидарности. «Русский мир» — газета консервативная, к тому же Лесков там постоянный автор («Очарованный странник» вот-вот пойдет). Да и «А. О.» — секрет полишинеля: все знают, что это Василий Авсеенко, романист того же «Русского вестника», недавний сотрудник кашпиревской «Зари» (так становится известно, что имелись в «Заре» у Лескова не только гонители, но и сочувствующие). А главное, обозреватель «Русского мира» еще и задирает другую газету — «Санкт-Петербургские ведомости», где три дня назад обозреватель, подписывающийся литерой «Z», высмеял новейших беллетристов за то, что они торгуют либеральными идеями на «промышленный манер». «А. О.» его и ловит: не вы ли, сударь, в писаревскую эпоху вытаптывали писателей старой школы? Ведь промышляющие либерализмом графоманы — ваши ученики!

Обозреватель «Санкт-Петербургских ведомостей» не медлит с ответом. Имена не называются, маски соблюдаются, «Z» спорит с «А. О.», но все отлично знают, кто такой «Z» (да Буренин же! Виктор Буренин!) и как именно он в писаревскую эпоху вытаптывал старую школу (а вы помните? фельетоны Хуздозада Церебринова припоминаете? «Патриций и плебей, вельможа и хожалый…» Он!).

16 июня в своей газете он помещает… «Нечто по поводу мнения одной газеты о моем отзыве насчет промышленной беллетристики». Не рискуя мучить читателя длиннотами буренинского красноречия, передам его пассажи сжато, с сохранением, естественно, авторского стиля:

— Да! Я обличаю беллетристов, наворачивающих тысячи строк ради гонорария! Но отнюдь не только либералов. Я неоднократно назидал и г. Лескова за «промышленный» характер его писаний. Я говорил и буду говорить, что он меряет тексты листажем и гонораром. Но если либеральные торгаши промышляют все-таки товаром свежим и новым, то тут одна гниль. Новое детище г. Лескова, которое, по уверению «Русского мира», давно ожидалось публикой, — вовсе не новое. Этот роман уже начинался в «Отечественных записках», а потом, кажется, и в «Литературной библиотеке». У меня нет охоты все это перечитывать, но я припоминаю, что в «Отечественных записках» неплох дневник протопопа… если только он действительно сочинен самим г. Лесковым, а не извлечен им из чьего-нибудь настоящего дневника, не для печати писанного, да простит мне г. Лесков это подозрение… Но то, что в «Отечественных записках» было неплохо, в «Литературной библиотеке» вконец обезобразилось…

Можно отметить у В. Буренина либеральную солидарность: что в «Отечественных записках» хорошо, то в «Литературной библиотеке» плохо. Но дальше:

— Простой дневник протопопа, — поясняет Буренин, — превратился в нечто пошлое, воняющее за версту «стебницизмом»; г. Лесков напустил туда своего запаха, отчего любовная идиллия простых и добрых людей: протопопа и его жены — вышла пошлой и скверной…

А это уже прямой прокол у критика В. Буренина, сцены с протопопицей — настоящая классика. Вот и видно, кто есть кто. Писарев и Щедрин насмерть убивали Лескова, но они умели опереться на примеры эстетически бесспорные.

В. Буренин меж тем продолжает:

— Когда я прочитал «Соборян», я понял, почему даже такой журнал, как «Заря», уклонился от их печатания. Такое только «Русский вестник» способен вынести. Развязно встав за литературный прилавок, г. Лесков, не моргнув бровью (так! — Л. А.), отвешивает публике залежалый и дрянной товар: картины борьбы «добронадежных и охранительных» сил с треклятым сатаной — нигилизмом!

Вырвав далее из сцены соблазнения акцизничихи Бизюкиной нигилистом Термосесовым подробности, вне контекста вполне нескромные, В. Буренин заключает:

— Этим господам ничего не стоит насочинять пошлейшего вздора и наплевать в лицо здравому смыслу; перед нами «стебницизм», разнуздавшийся до того, что он не стыдится собственной глупости и предлагает ее читателям за талант и остроумие. И подобные-то писатели именуются в «Русском мире» художниками, создающими вечные типы в русской литературе!

На этой ноте статья В. Буренина заканчивается.

Надо ждать бури, ответных ударов, объяснений, опровержений. И тут воцаряется нечто странное: тишина. Прошел июнь, минует лето, роман уже полностью опубликован, октябрь уж наступил… а пресса молчит, и Лесков молчит — не объясняется.

31 октября в библиографическом обозрении «Биржевых ведомостей» появляется беглый абзац:

«Роман г. Лескова „Соборяне“… окончен. Талант автора сложился так, что уж никак не может обойтись без поляков и нигилистов, а так как ни те ни другие вовсе не играли и не играют в жизни русского священника такой фатальной роли, чтоб в самом деле превратить эту жизнь в „житие“, то вся эта излюбленная автором нигилистическая фальшь, и сам добродетельный отец Савелий со всем причтом, представляются созданиями фантазии, имеющими мало общего с действительностью…»

Абзацем выше рецензент биржевой газеты обидно высмеивает очередной роман В. Авсеенко, и это говорит о том, что он, пожалуй, в курсе начавшейся вокруг «Соборян» перепалки, но вступать в нее он явно не хочет, — то ли чувствует в романе не задетую критиками глубину, то ли чувствует бессмысленность самой перепалки.