Лев Безыменский - Человек за спиной Гитлера

«Я бы сидел в Берхтесгадене как жалкий беглец и отдавал бесполезные приказы». Или в беседе с шефпилотом Бауром: «У меня две возможности: уйти либо в горы, либо к Деницу во Фленсбург. Однако через 14 дней я окажусь в том же положении и перед той же альтернативой. Война кончается в Берлине. Я живу и погибну вместе с Берлином».

Достаточно откровенно? Вот почему Борман и телеграфировал 21 апреля в Оберзальцберг, что «Волк» остается здесь». Волк попал в западню.

В западне — и один!.. Именно в эти дни определилось, что от Гитлера отвернулись его самые ближайшие сподвижники. 20 апреля он видел их в последний раз — Германа Геринга и Генриха Гиммлера.

Если следовать официальной иерархии рейха, то надо сначала заняться рейхсмаршалом Германом Герингом — «вторым лицом» в империи. Весной 1945 года я имел случай его увидеть — в американской военной тюрьме Бад-Мондорф, куда прибыла группа офицеров штаба маршала Г.К. Жукова для допроса главных военных преступников. «Второе лицо» к этому моменту изрядно исхудало, светло-голубой китель с петлицами рейхсмаршала висел на Геринге весьма свободно. Когда начался допрос, руки у Геринга дрожали, а когда он судорожно глотал воду, зубы стучали о стакан… [20] Геринг к концу войны был наркоманом. Американцы, взяв его в плен, лишили Геринга наркотиков (кстати, затем и вылечили его от наркомании) (прим. ред.).

Геринг одним из первых покинул Берлин еще до его окружения и расположился в своей вилле в Баварии близ Берхтесгадена, выжидая, когда он сможет занять положение преемника Гитлера. С этим он связывал вполне определенные расчеты.

Дело в том, что во время одной из бесед в имперской канцелярии в ответ на предложение вступить в переговоры с западными союзниками Гитлер обронил замечание, что, пожалуй, для этой роли всего больше подходит именно Геринг. В тиши Баварских Альп Геринг составлял планы, согласно которым он видел себя новым хозяином Германии. Как вспоминал впоследствии начальник штаба военно-воздушных сил генерал Коллер, Геринг поручил ему составить обращение к Эйзенхауэру. А сам Геринг излагал своим ближайшим сотрудникам свой план такими словами:

«У Германии остался лишь один шанс. Мы заключаем перемирие с западными державами, поворачиваем весь западный фронт и выкидываем русских. Для этого мы еще достаточно сильны. В конце концов между Востоком и Западом развяжется конфликт, и мы можем облегчить его западным державам…»

Но для того чтобы действовать, Герингу нужны были полномочия. Именно с этой целью 23 апреля он направил шифрованную телеграмму своему любимому фюреру, в которой просил полномочий на осуществление своей роли преемника. В конце телеграммы он неосторожно добавил, что если до 12 часов ночи не получит ответа, то будет считать, что фюрер не свободен в своих решениях.

Когда эта телеграмма пришла в бункер имперской канцелярии, Борман, который не терпел Геринга, обеспечил соответствующую реакцию со стороны Гитлера. Гитлер с подачи Бормана усмотрел в телеграмме Геринга желание захватить власть и тут же отдал распоряжение о лишении Геринга всех постов. В Берхтесгаден полетела телеграмма с приказом тамошним эсэсовцам немедленно арестовать Геринга.

Правда, эсэсовцы обошлись с ним весьма милостиво, и 6 мая ему удалось освободиться. Узнав, что за это время место «преемника фюрера» занял гросс-ад-мирал Дениц, Геринг послал ему телеграмму с предложением своих услуг. В частности, он заявил, что может начать переговоры с Эйзенхауэром как «маршал с маршалом». Но рейхсмаршал опоздал: в это время в качестве представителя Деница к Эйзенхауэру уже уехал генерал Иодль. Тогда Геринг почел за благо сдаться в плен проходящим мимо солдатам и офицерам 1-й американской авиадесантной дивизии. Заметим, что он был принят со всеми почестям*! и даже успел дать пресс-конференцию представителям американской печати. Вел он себя на этой пресс-конференции достаточно развязно и, во всяком случае, не как военный преступник. Поведение его было настолько вызывающим, что американскому командованию пришлось объявить командиру дивизии выговор за то, что он предоставил возможность Герингу устроить прессконференцию.

Конец Геринга известен: он был приговорен к повешению в Нюрнберге, но отравился перед казнью. До сих пор не ясно, как он достал капсулу с ядом. Согласно одной версии, он хранил ее все время, согласно другой — получил от обергруппенфюрера СС фон ден Бах-Зелевского во время перекрестного допроса, третий вариант — от американского охранника.

Геринг весной 1945 года был человеком без власти. Этого нельзя было сказать о Гиммлере. В его руках еще был мощный аппарат СС.

Чем же прогневал Гиммлер Бормана, а затем — Гитлера?

История взаимоотношений Бормана с Гиммлером стара, как история всей нацистской диктатуры. Она началась еще в 30-е годы, когда не кто иной как Борман, обратил внимание Гитлера и Гесса на тогда малоизвестного неофита Гиммлера. Первые годы Гиммлера как главы СС были годами его союза с Борманом, ибо через Бормана лежал путь к Гитлеру. Да и по личной линии оба были дружны — вплоть до финансовых услуг Бормана рейхсфюреру СС для содержания любовницы Гиммлера Хедвиг Поттхаст. Гиммлеру было чем заплатить: он знал, что у примерного семьянина Бормана (жена, любимица фюрера Герда, и 10 детей) была постоянная любовница, дрезденская артистка Майя Берсих, и молчание рейхсфюрера было полезно Борману. Тогда два царства — СС и партийные дела — существовали рядом, не мешая друг другу. Не говоря уже о том, что «принципиальные» цели обоих царств были едины, Гиммлер и Борман использовали друг друга в придворных интригах — в частности, против Геринга (он был ненавистен обоим своими манерами и претензиями) и Геббельса (с риторическим мастерством которого они соревноваться не могли). Но по мере того, как рейх «съеживался» подобно бальзаковской шагреневой коже, стали сталкиваться бормановские и гиммлеровские интересы. Особенно после того, как встал вопрос о возможном преемнике фюрера. Претензии рейхсфюрера СС росли с каждым месяцем нового, 45-го года. Читатель наверняка заметил, что имя Гиммлера довольно редко упоминается в бормановской книжечке. Действительно, Гиммлер стал редко бывать в бункере. Он предпочитал собственную штаб-квартиру в санатории Хоэнлихен, занимаясь своим эсэсовским царством и принимая там высших чинов СС, дабы они видели — от кого они зависят.

Второе обстоятельство, которое разобщило Гиммлера и Бормана, касалось важнейшего вопроса — вопроса о перспективах войны. Роковая перспектива поражения не могла устроить обоих — и Гитлера. Военное поражение становилось очевидным. Помню, как об этом рассуждал перед советскими офицерами генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.