Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

«Плач» потому, что невыносимо больно видеть, как страдают от жары и стужи, от голода и бомбежек дети, «плач» от бессилия помочь им, как-то заслонить их от войны. Боль, бессилие и стыд испытывали мужчины — солдаты, когда поспешно покидали свои города и селезня, оставляли врагу на расправу и разграбление свои дома, когда видели, как по дороге бредут женщины с детьми, «с меньшим, уснувшим на руках, с двумя при юбке». Трудно определить те чувства, которые испытывал солдат, когда ему приходилось свою «пушечку» поставить «в огороде» дома, в котором продолжала жить мать с детьми…

И это было далеко не все, что предстояло еще перенести, перестрадать. Тяжелейшими испытаниями были плен и окружение. В первом случае приходилось «сборным, стыдливым строем» идти под скорбным взглядом матерей, жен и детей, в другом — «украдкой», «тайком», «под стать чужому» встречаться с женой не в своем собственном доме, в котором расположился теперь и «тешился» враг, а «в холодной пуне», «на том остывшем сене», что «в саду косил он под окном, когда война приспела».

Андрей Сивцов, как человек добрый, честный и совестливый, весь во власти «стыда и горя злого». Эти страдания до неузнаваемости изменили его: «глядит хозяйка: он — не он…» «Худой, заросший словно весь посыпанный золою», в глазах у него печаль, в душе глухое раздражение, на лице тень «усмешки незнакомой». Он не очень верит, что сможет дойти до фронта, совсем слабая у него надежда остаться в живых. Но он уходит несмотря ни на что и вопреки всему (был ведь еще и соблазн остаться дома, с женой и детьми), уходит туда, где «день один, как год, тяжел, что день, порой минута», уходит по долгу совести и памяти о тех, кто шел, да не дошел. «Так я дойти обязан» (2, 360, 364).

Только плач способен передать всю боль и скорбь Анюты, которую с малыми детьми отправляют в лагерный барак, а затем в услужение на немецкий хутор. Все это равносильно смерти, а то и хуже ее, страшнее. Это смерть медленная: она призвана убить личность (имя героини заменяют номером); предать полному забвению прошлое (а без этого человек как бы и не жил на свете); изо дня в день казнить сердце матери страданиями ее детей (в холоде и голоде немецкой неволи у нее родился четвертый ребенок).

Эту колыбельную песню трудно отнести к обычным, традиционным: здесь радость материнской любви смешана с горькими воспоминаниями и причитаниями. Тлетворное воздействие войны, как видим, затронуло сферы самые что ни на есть личные, глубоко интимные.

Невольно возникает вопрос, как удалось выстоять в такой чудовищной круговерти, какие силы надо было иметь для этого и откуда взялись они, эти силы?

Любовь великая, неистовая, необыкновенной сосредоточенности — это она едва ли ни в первую очередь являлась источником и силы, и верности, и стойкости. Для Анюты в этой любви к дому, семье, мужу — защитнику отечества, было все — и смысл жизни, и патриотизм, и мужество противостояния всем трудностям и несчастьям войны. Именно она, эта любовь, как раз и сообщает поэме Твардовского героический настрой, придает ей другую тональность, позволяющую говорить, что это не только «Плач о Родине», но и «Песнь ее судьбы суровой».

Можно сказать, что в дни и годы разлуки не было ни одного мгновения когда Анюта не помнила бы об Андрее, не переживала бы о нем, не сочувствовала бы ему. Сила и напряжение чувства любви ее столь велика, что о себе она просто не помнит, о своих трудностях и опасностях забывает, не до того ей: сердце «тоска, тревога гложет», она все силится представить, где он и как там ему.

Вот так, о нем, а не о себе, думает и беспокоится она в тот час, который в поэме назван «последним». Действительно, он смертельно опасный и отчаянно тяжелый: все ближе бьют орудия, покидают село наши последние солдаты, враг у околицы. А у нее на руках еще трое детей: ей все теперь решать надо одной, она теперь за все в ответе. Конечно, её душа полна тревоги и о детях, и о себе, она в смятении и растерянности, ей не у кого спросить, куда деваться им и у кого просить защиты и вообще — что делать. Однако и в этот миг она не осуждает своих солдат, поспешно отступающих, она прощается с ними, а видит и помнит только своего Андрея.

Только ценой такой самоотверженной любви, поистине героической, и смогла Анюта уберечь свою семью в немецкой неволе. Понятно, что там она жила на пределе своих нравственных сил, материнской заботой о детях и ожиданием освобождения, встречи с Андреем. И даже здесь, где все было такое чужое и ненавистное, она сумела найти и предметы и запахи, которые напомнили ей и о стороне родной и о муже, о том, собственно, что связь ее с родиной ни на минуту не прерывалась. Это была «покоса раннего пора», «памятная смесь цветов поры любимой». А для сердца это было как бы вестью «со стороны родимой».

Любовь к Анюте и детям, память и тоску о доме пронес через всю войну Андрей Сивцов, он жил этими мыслями и чувствами, они укрепляли его дух, они давали силы ему верить, когда, казалось, и надежды никакой не было. Неотступно рядом с любовью в его сердце жило и чувство вины: ведь и он вместе с другими отступал и оставил свой дом и семью на расправу врагу и унижению. Переполняли его и чувства презрения, ненависти и гнева к оккупантам. Все это вместе взятое рождало невиданную энергию, готовность перенести все испытания, бесстрашие.

Не менее тяжелым и тягостным оказалось и его возвращение домой после победы над врагом: «Но вот пришел, на взгорке встал — И ни двора, ни дома…» Глядит солдат: ну, ладно — дом, А где жена, где дети?».