Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2001)

Удары "молодых якобинцев" направлены были против основ труда Карамзина, а глубина мышления Пушкина, его державная государственная позиция отделили его от друзей-декабристов. В полемике с ними он защищает Карамзина и вместе с ним православный взгляд на русскую историю, в котором Крещение Руси является исходным пунктом для понимания нашей цивилизации и культуры в целом. (Об этом есть важные рассуждения Пушкина и в знаменитом письме к П. Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 года, где поэт большое внимание уделяет вопросам религии и ее месту в национальной истории. Между прочим он заметил: "Боюсь, как бы ваши религиозные исторические воззрения вам не навредили..." Пушкин в этом письме указывает источник, из которого "мы черпали христианство", а с ним и силы в борьбе с многочисленными внешними врагами. Все хорошо помнят его заключительные слова "ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю". Но ведь при этом Пушкин добавляет - "кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал".)

Пушкин, критикуя Н. Полевого, написавшего шеститомную "Историю русского народа" и безосновательно полемизировавшего с Карамзиным, утверждал: "...История новейшая есть история христианства...". И далее: "Россия ничего не имела общего с остальною Европою: история ее требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенные Гизотом из истории христианского Запада..."

Вот где кроется главное разногласие "молодых якобинцев" с Пушкиным и Карамзиным. Вспомним, что на Сенатской площади войска, предводимые молодыми дворянами, выступили против царя, помазанника Божьего, смертельно был ранен герой Отечественной войны 1812 года генерал Милорадович - гордость страны! Это явилось прологом. Да, нужны конституционные свободы, необходимо освобождение крестьян, но зачем же убивать? Последующая история изобилует кровавыми примерами. Вспомним убийство Императора Александра II Освободителя, царя-реформатора, подобного Петру Великому, в правление которого разработана была конституция. Это было уже седьмое покушение на Священную Особу Государя народников ("нехристей", как называли их в народе!) Печальный ход дальнейших событий в России хорошо известен и ощутим до сих пор в каждой семье. Общий вывод - никакие тайные общества, теории, программы и манифесты, с бледными призраками, не могут заменить исторический ход вещей!

Пушкин - мужественный хранитель истории русской православной цивилизации вослед Карамзину. Он с детства, как писал его отец, знал, что Карамзин не то, что другие. Великий и отважный историк читал юному тогда еще Пушкину предисловие к "Истории", и мало того, вернувшись, юноша записал слова уникального Предисловия к "Истории государства Российского" (переделанного при Пушкине), многое разъясняющие в споре историка с его оппонентами. Пушкин записал в своем дневнике, что при нем историк меняет первую фразу предисловия: "Библия для христианина то же, что история для народа". "Этой фразой (наоборот), - уточняет Пушкин, - начиналось прежнее предисловие Ист(ории) Кар(амзина). При мне он ее переменил". Эти изменения стали вскоре известны лицеистам, а потом и всей читающей России. Напомним, что многотомная история России Карамзина начинается словами: "История есть священная книга народов" (курсив мой. - И. С.). А священная книга - Библия.

Как убежденно писал Пушкин в статье "О народном воспитании": "Историю русскую должно преподавать по Карамзину". Вместе с тем, развивая мысль о необходимости воспитания и обучения молодых людей настоящими гражданами, он разъясняет: "Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы молодых дворян, готовящихся служить Отечеству верою и правдою, имея целию искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве" (курсив мой. - И. С.).

Выше отмечалось оживление интереса к истории русского и зарубежного общества. История цивилизации Гизо возникла на этой волне возбуждения мысли и как бы обобщила, сфокусировала эти искания и находки. Труды Гизо оказали громадное влияние на русскую историческую мысль, начиная от Н. Полевого и М. Погодина до В. Ключевского, и в этом плане особо актуально звучат суровые и справедливые суждения Пушкина.

"В Пушкине было верное понимание истории... Принадлежностями ума его были: ясность, проницательность и трезвость...", - говорил о нем кн. П. А. Вяземский. "Князь Петр" не написал биографии Н. М. Карамзина. Считается, что ее написание не давало ему достаточного повода для выявления оппозиционного настроения. (Напомним, что и о Пушкине он не написал ничего систематического. Он в это время увлеченно работал над биографией Фонвизина).

Но вернемся к теме - Пушкин о Карамзине. Друзья решили проводить публикации о нем планомерно, "в складчину", ото всех понемногу, а миру должна была в результате предстать книга воспоминаний. (Это в полной мере осуществили современники и последователи уже в отношении самого Пушкина.)

А как Пушкина поразила ранняя смерть друга Дельвига! Он писал Плетневу: "Баратынский собирается написать жизнь Дельвига. Мы поможем ему нашими воспоминаниями. Не правда ли? Я знал его в Лицее - был свидетелем первого, незамеченного развития его поэтической души - и таланта, которому еще не отдали мы должной справедливости. С ним читал я Державина и Жуковского - с ним толковал обо всем, что душу волнует, что сердце томит (так в тексте. - И. С.). Я хорошо знаю, одним словом, его первую молодость; но ты и Баратынский знаете лучше его раннюю зрелость. Вы были свидетелями возмужалости его души. Напишем же втроем жизнь нашего друга, жизнь, богатую не романтическими приключениями, но прекрасными чертами, светлым чистым разумом и надеждами".

И на этот раз предложение было замечательным! У Пушкина сохранился небольшой отрывок, начало биографии - "О Дельвиге" (всего несколько, как оказалось, бесценных страничек, как и о Карамзине).

В плане уточнения подхода Пушкина к сбору интересовавших его исторических материалов, записок интерес представляет информация, переданная самим Пушкиным в его "Путешествии в Арзрум", в период встречи с легендарным А. П. Ермоловым! "Собирая памятники отечественной истории, - с места в карьер начал увлеченный благородной работой Пушкин,- напрасно ожидал я, чтобы вышло, наконец, описание Ваших закавказских подвигов. До сих пор поход Наполеона затемняет все... Ваша слава принадлежит России и Вы не вправе ее утаивать. Если в праздные часы занялись Вы славными воспоминаниями и составили записки о своих войнах, прошу Вас удостоить меня чести быть Вашим издателем. (...) Прошу Вас дозволить мне быть Вашим историком" (курсив мой. - И. С.).