Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №11 (2002)

Следует обратить внимание: подобные мысли посещают ее в столовой, где она получит хоть какую-то еду, а в августе 1941 года Цветаевой зачастую даже есть было нечего. Так что соблазн решить “просто” и разом все проблемы — стал неодолим.

Но, конечно, дело не только в бренных и привычных трудностях. В душе еще раньше поселилось глубинное предчувствие развязки, потому и вплетается мотив прощания.

“Вечером читала Wang’a — бездарную книгу о Китае.

Утром проснулась, подумала, что годы — считанные (потом будут — месяцы...)

Прощай, поля!

Прощай, заря!

Прощай, моя!

Прощай, земля!

Жалко будет. Не только за себя. Потому что никто этого — как я — не любил”.

Эта последняя запись в 15 книжке, относящейся к 1938—1939 годам, внесена после возвращения в СССР на пароходе, после ремарки: “Вот Северное море проедем — легче будет”. Не стало легче в житейской качке... Дальше — недолгое странствие по морю действительности, но уже без глубоко личных свидетельств и записей в “судовом журнале”... Прощай, земля!

Ирина Смирнова

“ЖЕРТВА ЖИ3НИ ВСЕЙ”

(К 110-летию со дня смерти А. А. Фета)

...Ты дней моих минувших благодать.

Тень, пред которой я благоговею...

А. Фет

Жизнь поэта — только первая часть его

биографии; другую, и более важную часть

составляет посмертная история его поэзии.

В. О. Ключевский.

Литературные портреты

i. “...Но все тебя не назову...”

...И все пройдет — нельзя же век любить,

Но есть и то, чего нельзя забыть...

А. Фет

Только в 1873 году ротмистр А. Фет—А. Шеншин вступил во все права и преиму­щества по праву наследования. А еще в юные годы произошло событие, наложившее отпечаток на всю его дальнейшую жизнь (по крайней мере, на 38 лет!). Выяснилось, что мальчик родился до официального брака родителей, и местные власти аннулировали запись о рождении. С трудом ему выхлопотали фамилию первого мужа матери. И он попал в разряд незаконнорожденных, совершенно бесправных существ. Так, одним росчерком пера чиновника потомственный дворянин Шеншин стал Фетом, из русского превратился в немца, из российского подданного — в иностранца, лишившись прав наследования имущества и земли.

С той роковой минуты он подписывался: “К сему руку приложил ино-странец Фет”. В университете он числился “студентом из иностранцев”. В письме Я. Полонскому, другу с университетской скамьи, он как-то горько признался: “Я два раза в жизни терял свое состояние, потерял даже имя, что дороже всякого состояния”.

Когда позже его спрашивали, что для него было самым мучительным в жизни, он отвечал, что все слезы и боль сосредоточены в одном слове — Фет.

Искупят прозу Шеншина

Стихи пленительные Фета.

Поэтическое дарование проявилось у Фета рано. В 19 лет, в 1840 году, вышел первый сборник его стихов “Лирический пантеон”, подписанный “А. Ф.”. В книгу вошли переводы произведений Шиллера, Гете и Байрона. Как и все последующие его стихотворные переводы, они были признаны удачными. В “Отечественных записках” (1840, № 12, с. 40) П. Н. Кудрявцевым было отмечено, что “А. Ф. целою головою выше наших дюжинных стиходелателей”. (Вообще, удивительно замечательное знание Фетом русского языка, если учесть, что он обучался в Лифляндии, в пансионе Kpюммepa, где даже директор не говорил свободно по-русски. — И. С.)

В 1842—1843 годах в “Отечественных записках” и “Москвитянине” было опубликовано в общей сложности 85 его стихотворений. В 23 года Фет получил даже литературное “благословение” Н. В. Гоголя, переданное через М. П. Погодина.

Вскоре жизнь Фета круто изменилась. В 1844 году внезапно умирают мать и дядя, Петр Неофитович, уехавший в Пятигорск на лечение. Его имение, которое должно было перейти Фету по наследству, разграбили. Фет вынужден был пойти в армию, чтобы дослужиться до получения потомственного дворянства, а также улучшить свое материальное состояние.

Афанасию Афанасьевичу до производства в офицеры необходимо было принять присягу на русское подданство в ближайшем комендантском управлении, и с этой целью он прибыл в Киев. Спустя месяц состоялся приказ о производстве его в корнеты, и одновременно ему было предложено прикомандироваться к штабу корпуса Орденского кирасирского полка в Херсонской губернии в военном поселении.

Через год он получил офицерский чин, первый в длинной череде выслуги для получения желанного и заслуженного дворянства. В делах московского отделения общего архива Главного штаба сохранились “кондуитивные списки” офицеров полка; июньская аттестация 1848 года А. Фета была следующая:

“Усерден ли к службе?— Усерден.

Каких способностей ума? — Хороших.

Имеет знание в науках?— Математических, словесных, богословии, логике, истории, географии, статистике, физике.

Знает языки?— Французский, немецкий, латинский, греческий и чешский”.

Служба в Херсонской губернии, в городах, а чаще в селениях и деревнях заняла у Фета долгих восемь лет.

Летом 1848 года произошло событие, на первый взгляд ничем не примеча­тельное: полк, в котором служил Фет, в связи с начавшимся восстанием венгров был перемещен ближе к границе, на запад, в село Красноселье. Молодой кирасир, к тому же поэт, получивший университетское образование, был приглашен на именинный бал к богатому помещику, уездному предводителю дворянства Алексею Федоровичу Бржескому, считавшему себя тоже поэтом. В чертах его лица находили сходство с Владимиром Соловьевым, внуком его сестры. Событию суждено было сыграть важную роль в дальнейшей судьбе Фета.

На этом приеме Фет познакомился и с красавицей хозяйкой Александрой Львовной Бржеской, с которой оставался в дружеских отношениях и состоял в переписке до конца своих дней (более 50 лет!). Позднее Бржеский вспоминал об их дружбе:

Как дорожу я восторгами встречи!

Как мне отрадно в вечерней тиши

Слушать твои вдохновенные речи,

Отзвук прекрасной и чистой души...

В 15 километрах от новой дислокации полка находилась Федоровка, имение сестры Бржеского — Елизаветы Федоровны Петкович, где Фет как знакомый Бржеских постоянно бывал. В этом дворянском гнезде часто гостили племянницы: сестры Камелия и Юлия и сестры Лазич, из коих старшая, Надежда, красавица, была замужем за офицером Буйницким, а Елена была еще незамужней. Их третья сестра была подростком.

Общество девушек и красавицы Буйницкой привлекало к Петковичам офицеров расположенных поблизости полков. Время быстро пролетало в беседах и танцах. Как позже вспоминал Фет:

Давно ль под волшебные звуки

Носились по зале мы с ней.

Теплы были нежные руки,