Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2003)

Завершается часть I “Истории Беларуси” событиями 1917 года.

Это учебное пособие, изданное Могилевским педагогическим универси­тетом, заслуживает сопоставления с российским опытом по созданию новых учебников. Я. И. Трещенок, безусловно, владеет даром увлекательного повест­вования, не перегружает свою книгу датами и именами. Следуя примеру “Учебной книги русской истории” С. М. Соловьева, Я. И. Трещенок предпочи­тает выкладывать ученикам не аргументы, а факты и учит осмысливать историю на примере ярких человеческих судеб. Такие учебники воспитывают мировоз­зрение. Встретив в “Истории Беларуси” ссылки на известного историка В. Т. Пашуто, я вспомнила давнюю, начала 80-х годов, дискуссию между учеными-историками и писателями, авторами книг о делах давно минувших дней, считающими себя тоже исследователями, а не просто “беллетристами”. Пашуто тогда говорил о роли научной интуиции и художественного прозрения: “История так невероятно сложна, что даже на миг страшно помыслить себе историка, лишенного дружбы муз” (“Научный историзм и содружество муз”, “Коммунист”, 1984, № 5).

К сожалению, именно те, о ком “страшно помыслить”, сочиняли по заказу Сopoca учебники про “кризис российской цивилизации”. И немалый вред принесла историческому образованию навязываемая реформаторами “вариативность”, когда любой исторический факт можно толковать кому как заблагорассудится. Не случайно о непременной “свободе” в преподавании истории и непременных “разных подходах” любит порассуждать министр культуры Швыдкой. Школе навязывалась чуть ли не теория о скучности самого предмета, преподавание которого требует изобретательности. Учителю предлагали устраивать, к примеру, суд над царем Иваном Грозным, чтобы дети не скучали. Но по каким законам могут д е т и судить прошлое? Да, за последние два-три года появились учебники, написанные не дилетантами и компиляторами, — достойный научный уровень, доходчивое изложение. И все же это в большей степени достоинства популяризаторов науки, а не педагогов. Как известно, Соловьев приступил к созданию “Учебной книги русской истории”, получив приглашение заниматься с наследником престола. И вообще он был прирожденным педагогом, имел учительский опыт, представлял себе возможности в постижении истории не только детских умов, но и детских чувств. Почему же у нас в сегодняшней России до сих пор нет учебника по истории, написанного настоящим учителем?

Ирина СТРЕЛКОВА

СТАЛИН И ШЛЯХТА

М. И. Мельтюхов.Советско-польские войны. 1918—1939 гг.

“Вече”, М., 2001.

Сюжет данной книги принадлежал долгие годы к числу так называемых “запретных”. Как известно, Польская Народная Республика почиталась другом великого Советского Союза, но сгинула еще ранее него. С развалом же Союза российскому постсоветскому читателю нынешние либерально-еврейские сочинители стали поставлять разного рода страшилки, как, мол, проклятые русские большевики подавляли свободолюбивый польский народ. Верно, поляки (а не польские евреи, которые-то были и есть отчаянные польские русофобы) — народ гордый, даже заносчивый, но уж подлинно свободо­любивый. О том, как и какие сложились отношения между Польшей и Советской Россией в трагическое межвоенное двадцатилетие, рассказывает данная книга.

Подчеркнем сразу — рассказывает разносторонне и объективно. Например, о том, что жестокости и даже порой зверства творили обе враждующие стороны. Достоверный свидетель (с польской стороны!) рассказал, что убить красноармейца (“большевика”) греха не составляло, а порой с ними расправлялись так вот: пленному “в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый помрет, человек или кот”. Жутковато, не правда ли? Есть тут некая особая палаческая изощренность... А красные войска безо всяких там особых ухищрений пристреливали на опушках леса пленных офицеров и полицейских, просто так, как “врагов трудового народа”.

Очень хорошо разобраны известные вроде бы события советско-польской войны 1920 года. Уж сколько понаписано за восемьдесят лет о конфликте между Западным фронтом (Тухачевский и стоявший за ним Троцкий) и Юго-Западным (Сталин—Ворошилов—Буденный)! Сколько злобы вылили “борцы с культом” на Сталина и его соратников, якобы помешавших Тухачевскому взять Варшаву. Автор, обозрев все накопившиеся источники, подтверждает давно устоявшуюся точку зрения: за жестокое поражение под Варшавой ответст­венность несут прежде всего политический авантюрист Троцкий и его любимец Тухачевский.

В книге четко высвечивается осторожная линия Сталина даже в дни несомненных военных успехов Красной Армии. 11 июля появилась знаменитая нота тогдашнего британского премьера лорда Керзона. Теперь очевидно, что напуганный возможным крахом панской Польши ведущий западный политик предложил тогда относительно справедливую границу с Советской Россией — именно она и была проведена в 1939 году, затем подтверждена Между­народным договором в Хельсинки в 1975 году и сохранилась до развала СССР. Такое долголетие в подобных вопросах случайным быть не может.

Так вот, на Пленуме ЦК, решавшем этот вопрос, нагоняли истерику Троцкий и его присный, латыш Смилга — начальник Политуправления Красной Армии, главный комиссар всех Вооруженных сил! А вот Сталин еще до Пленума публично заявил: “Было бы большой ошибкой думать, что с поляками на нашем фронте уже покончено”, и нечего кричать о “марше на Варшаву”. Сказано с присущей Сталину осторожностью и взвешенностью в оценках, но суть бесспорна. Однако Троцкий, Смилга и их сторонники настояли перед Лениным на своем. Чем эта авантюра кончилась, известно. А затем началась страшная картина казней и расправ над советскими военнопленными, которые осуществлялись польской шляхтой со средневековой жестокостью и размахом. Отметим попутно, однако вполне объективно: жестоки были красные комиссары и чекисты, но никаких расправ с пленными польскими жолнерами они тогда не производили. Меж тем все документы давно открыты.

Начались мирные переговоры. От измученной и истерзанной Советской России паны, одетые в дипломатические фраки, требовали новых и новых уступок, порой унизительного свойства. Придется признать и то, что “красные дипломаты”, сменившие свои кожанки на фраки, состояли в основном из евреев и особенно-то отстаивать интересы исторической России не соби­рались. Им нужна была лишь “мирная передышка” для укрепления своей власти. Наконец после долгой торговли в Риге был подписан 18 марта 1921 года мирный договор, который, подобно договору Брестскому, следовало бы назвать “похабным”. К Польше отошли обширные российские земли, населенные в подавляющем большинстве украинцами, белорусами и русскими православного вероисповедания, а также многие экономические и культурные ценности (например, паровозы и вагоны из разоренного нашего транспорта, а также часть архивов и музейных собраний).