Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2003)

Так получилось, что я, в то время увлекаясь теорией литературы, вдруг сделал для себя великое открытие — прочитал первый том академической трехтомной “Теории литературы” (1962), где были опубликованы статьи В. Кожинова, П. Палиевского, Г. Гачева и С. Бочapoвa. Я проанализировал весь этот том и послал большое письмо в ИМЛИ АН СССР на имя П. В. Палиевского. Пара­доксально, но он сразу ответил мне — студенту; рассказал обо мне В. Кожинову и Г. Гачеву, пригласил зайти в институт, когда я буду в Москве. В 1965 году мне удалось побывать в Москве и 31 января через того же П. Палиевского позна­комиться с В. Кожиновым. Сблизились мы необычайно быстро, и уже вскоре выпили с Вадимом на брудершафт и я стал называть его Димой. С гордостью я записал тогда в дневнике: “Он меня признал”. Вернувшись в Краснодар, я сразу послал письма Палиевскому, Кожинову и Гачеву, и все трое ответили мне. Вадим, в частности, писал:

31.3.65

Дорогой Владислав!

Прими добрые приветствия и пожелания. П. В. (Пётр Васильевич Палиев­ский. — В. П.) показал мне твою статью и письмо — и я решил отозваться.

В статье есть интересные и серьезные размышления, они свидетельствуют о росте, о движении мысли — это самое главное. Какие “недостатки”? Во-первых, мне кажется — помнится, я об этом говорил и при встрече, — что нельзя в совершенстве понять произведение, игнорируя то, что ты называешь “частными вопросами поэтики и стиля”. Без этого получаются рассуждения по поводу произведения, а не исследование. Во-вторых, “Старуха Изергиль”, по-моему, довольно слабое произведение, и трудно на его материале ставить решающие проблемы романтизма.

И самое важное: твою мысль (я имею в виду мысль вообще, даже безотносительно к произведению и теории романтизма) очень ограничивает то обстоятельство, что ты исходишь из высказываний ряда литературоведов — высказываний заурядных и поверхностных. Эти высказывания навязывают тебе самый предмет исследований — предмет традиционный для “среднего” литературоведения, сковывают твою мысль — хотя в отдельных случаях она и прорывается за границы этого малосущественного предмета.

Между прочим, во всякой науке открытие предмета — нового и существен­ного — это, так сказать, то начало, которое есть половина дела.

Может быть, это огорчит тебя, но твое письмо произвело на меня гораздо большее впечатление, чем статья. Здесь тебя ничто не ограничивает — и мысль твоя свежа, своеобразна, открыта. Так и нужно писать. Кстати, в лучших местах статьи ты приближаешься к этому идеалу.

Надеюсь, ты не в обиде на критику. Что еще сказать? Очень советую изучить книгу: Э. Ильенков “Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Маркса” (изд. АН СССР, 1959). Ильенков — это наиболее значительный из печатающихся философов. В свое время он сыграл большую роль в “становлении” моем и некоторых моих коллег. У книги этой есть один недостаток — она написана слишком просто (бывает и так!). Поэтому читать ее надо крайне внимательно, стремясь под внешней простотой увидеть сложную и богатую мысль. Изучи эту книгу обязательно. Название её — чисто прагматическое. В этой книге изложена теория познания.

Желаю тебе самого хорошего, и прежде всего — не уставай расти.

Жму руку

Вадим

С тех пор Вадим Валерианович Кожинов является моим постоянным Учителем и Другом. В 1995 году я послал ему письмо в котором сказал: “Я пишу Вам письмо в вагоне сразу после нашей последней встречи: я успел Вам сказать только одно — что Вы для меня были и остаетесь настоящим Учителем. Вы определили мою судьбу”. Когда я бывал в Москве, мы часто не расставались сутками, а то и неделями, особенно когда жили на его даче в Переделкине. Дом его всегда был открыт для друзей и учеников, причем и ночью (помню приезды А. Передреева). И всегда душой компании (интеллектуальной) был он — Дима. Всегда — лидер, за любым столом — тамада. Он покорял всех присутст­вующих своей волей, своим интеллектом, страстью, творческой энергией (пассионарностью).

Он познакомил меня почти со всеми тогдашними друзьями — писателями, поэтами, критиками, учеными, давал их адреса и телефоны, водил меня на многие литературные и исторические мероприятия, на свои лекции и поэтические семинары, на могилы великих деятелей русской культуры, в театры и даже ресторан ЦДЛ (Центральный дом литераторов). На свои очень скромные деньги. Но при всей кипучести его жизни Вадим оставался великим тружеником.

Огромную роль в моей судьбе сыграло то, что Вадим познакомил меня с русской религиозной философией (тогда запрещенной официально): с Н. Фёдо­ровым, В. Розановым, Н. Бердяевым, а потом со славянофилами, евразийцами, к которым позже себя причислял, и др. В частности сказал (цит. по своей записи в дневнике): “Сам я русской философией заниматься не буду — поздно. Но тебе составлю список литературы, который надо будет изучить. Если будешь знать один период — любой, но знать досконально — оттуда вытянешь и всю цепь культуры. Это как срез ствола дерева — по любому можно узнать судьбу целого. Список вышлю письмом”.

Особенно мне дорого то, что Вадим Валерианович познакомил меня с Михаилом Михайловичем Бахтиным. Произошло это так. Осень 1969 года. В то время благодаря огромной энергии Кожинова и помощи его друзей была переиздана книга М. Бахтина “Проблемы поэтики Достоевского”, впервые опубликована книга о Ф. Рабле, ряд статей, а сам М. Бахтин из Саранска переехал в Москву и вместе с женой был помещён в Кремлёвскую больницу в Кунцеве. Вадим должен был отвезти из журнала “Вопросы литературы” гранки его статьи “Эпос и роман” (опубликована в 1970 г. в № 1). И взял меня с собой. Но заранее был заказан лишь одни пропуск на имя самого Кожинова. Тогда Вадим Валериа­нович сказал, чтобы я прошел к Бахтину под его именем, передал гранки, дождался исправления и поговорил с ним, а он под моим именем попытается получить другой пропуск. Однако была суббота, высшего начальства не было, пройти даже по просьбе самого Бахтина не удалось, и Кожинов прождал меня в проходной 3—4 часа. Он знал, какое колоссальное впечатление произведет на меня эта встреча, как она скажется на мне в будущем, и пожертвовал самому ему очень нужные и дорогие часы общения с этим великим мыслителем. Многие ли сегодня пошли бы на это? Моя встреча с Бахтиным и его другом и помощником — женой Еленой Александровной — подарок судьбы, даже Божий дар. Позже я не раз ездил с Вадимом к Михаилу Михайловичу, участвовал в общих беседах, учился у него, и с тех пор стал считать себя не только учеником Кожинова, но и Бахтина. Все тридцать лет моей работы в КубГУ я стремился передать своим ученикам тo, что получил от этих великих своих учителей.