Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №8 (2003)

Но сегодня в метро было еще меньше пассажиров, чем бывает по воскре­сеньям. Я почувствовал себя неуютно. Жена говорила мне: “Не нужно ехать в метро, поймай такси”. “Нет, — подумал я, — я не позволю диктовать, как мне добираться на работу”.

До моей станции четыре остановки. Только четыре, но я считал их одну за другой. Неожиданно поезд дернулся и остановился в тоннеле между “Ван Несс” и “Кливленд парк”.

Наверное, мы где-то под Коннектикут авеню — возле городского кинотеатра. Там все еще идет “Властелин колец”, хотя сейчас в кино почти никто не ходит. Это замкнутое пространство, и оно прекрасно подходит для газовой атаки. Впрочем, как и метро.

Моя остановка. Я выхожу из-под земли, поднявшись по сломанному эска­латору, и натыкаюсь на человека с Библией в руках. Он вещает через мегафон: “Мы все прокляты! Вас всех ждет ад!”

Пластиковая пленка —

больше, чем жизнь

Лондонский офис Би-би-си просит меня сделать репортаж о “панических закупках” пластиковой пленки и липкой ленты. Панические закупки? Конечно, ничего такого здесь нет. Я звоню жене на мобильный телефон, ее голос едва слышен за всеобщим галдежом.

“Ты где, дорогая?”. “Я в Строснидерс”, — кричит она. “Строснидерс” — это наш магазин хозяйственных товаров. “Тут такое творится! У них заканчивается пластиковая пленка”.

Отлично. Вместе с телевизионной съемочной группой мы приезжаем в магазин. Моя жена ушла, но магазин заполнен домашними хозяйками, буквально разметаю­щими упаковки с пленкой так, как будто от этого зависит их жизнь. Возможно, так и есть.

В отделе, где продают клей, продолжается жаркая дискуссия. “Ради бога, не делайте “безопасную комнату” в подвале. Он находится на нижнем уровне”, — говорит один из покупателей. “Химикаты не подни­маются, они скапливаются внизу. Вот так и погибали курды в Ираке”.

Позже я вернулся домой. Моя жена уже подготовила сумку с запасами одежды для детей и пеленками. В каждой комнате — по фонарику, в квартире достаточно батареек, чтобы осветить всю округу. Еще у нас есть 50 литров минеральной воды и три мотка липкой ленты.

Эвакуация?

Я рассказываю жене о сцене в “Строснидерс”. Но ей совсем не смешно, она спрашивает: “И сколько рулонов пленки ты купил?” “Ни одного, — пришлось признаться мне. — Я забыл”.

Жeнa смотрит на меня с упреком, как бы говоря: “Разве ты не беспокоишься о наших троих детях?” Я пытаюсь перевести разговор на другую тему: “А что у нас на обед?”. “Не трогай консервы, — отвечает она. — Это наш неприкосно­венный запас”.

Остаток дня мы провели, составляя план эвакуации. Жена говорит, что господствующие ветры направлены на север. Следовательно, мы должны идти на запад — в Западную Виргинию или Кентукки. Но у нас есть только карта Мэрилэнда, и это север.

Я включаю радио. На местной станции выступает какой-то полковник в отставке, которого представляют как “наш консультант по борьбе с терроризмом и безопасности”. Взволнованный слушатель из Арлинг­тона спрашивает о последствиях взрыва “грязной бомбы”.

“Я могу вас уверить, Джин, — говорит полковник, — что, если “грязная бомба” взорвется за полмили от этого здания, вы больше повредите здоровью, если будете курить на улице”.

Я смотрю на свою “Мальборо”, горящую в темноте, и не знаю, плакать или смеяться”.

Свидетельства других журналистов, в том числе из американских изданий (таких, как “Вашингтон пост”), подтверждают: Мэт Фрай не впал в преувеличение, не сгустил краски ради “красного словца”. Усилиями президента и его пропаган­дистской машины Америка накануне войны пережила приступ паранойи.

Который — по законам манипулирования сознанием — сменился столь же безосновательной эйфорией, когда Буш объявил о начале войны. Только что англо-американская пропаганда наделяла Саддама Хусейна чертами фантасти­ческого монстра, угрожающего существованию западной цивилизации, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, иракский диктатор (вместе со своими помощниками) предстал абсолютно беспомощным, уязвимым, жалким, не вызывающим ни опасения, ни сострадания.

— Да был ли Саддам? — хотелось воскликнуть, обнаружив подобное превращение. “Саддам разбомблен в своем бункере в первую же ночь войны”, — поспешили отрапортовать 20 марта англо-американские информаторы. 21 марта новое сообщение: Хусейн ранен во время бомбежки его дворца. И еще сколько раз после этого хоронили Хусейна, его сыновей, вице-президента Таха Ясира Рамадана, вице-премьера Тарика Азиза, “химического” Али и других иракских лидеров…...

Нечто подобное происходило и с иракскими городами. Умм-Каср — крошечный городок на границе с Кувейтом — англо-американские войска “освободили” в первый же день войны. Затем в течение недели поступили еще три сообщения о “падении” Умм-Касра. Басра “капитулировала” в субботу 22 марта. На следующий день Сентком объявил, что второй по величине город Ирака “не представляет стратегического значения”, а потому войска коалиции и не собирались его штурмовать…...

Густое вранье пронизывало информационное поле, обволакивало крупицы правды, свидетельства о стойкости народа, чуть ли не с голыми руками (мы еще поговорим о причинах такого положения) выступившего на защиту родной земли.

Иракцам было отказано не только в праве на героизм или хотя бы просто на человеческое достоинство. Изображая их, англо-американская пропаганда пыталась лишить этих людей обыкновенного здравого смысла. Еще 12 марта — з а н е д е л ю д о н а ч а л а в о й н ы — корреспондент Би-би-си сообщил: “...Услышав, как британские десантники проводят учебные стрельбы на иракской границе, группа иракцев решила, что война уже началась, и пришла сдаваться в плен. Их попросили придти попозже” (BBC Russian.com).

Классический английский анекдот. Однако Британская радиовещательная корпорация, рекламирующая себя как источник независимой и достоверной информации, распространяла его на полном серьезе.

Признаюсь, и я — казалось бы, специалист! — купился. И даже не полюбопытствовал узнать, о т к у д а прислана корреспонденция. Потом все-таки посмотрел — из Нью-Йорка. Вот, оказывается, как далеко видно с “Эмпайр стейт билдинг” — аж до границы с Ираком...

22 марта тот же журналист — Владимир Козловский повторил байку об иракских простофилях, сдавшихся еще до начала войны. Однако он, верно, подзабыл свою предыдущую корреспонденцию и на этот раз датировал “сдачу” 19-м марта. Впрочем, кто бы стал придираться к подобным мелочам. Тем более что Козловский ошеломлял новостью — на второй день войны сдалась целая дивизия во главе с генералом: 8 тысяч человек.