Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №4 (2004)

Крестный ход к месту явления Иконы был разрешен властью лишь однажды — в 1947 году. Мне сейчас трудно судить, что послужило тому причиной. Но люди верующие уверены: по горячим молитвам правящего тогда архиепископа Мануила (Лемешевского), великого почитателя Табынской иконы, и его послушника, иеромонаха Иоанна. Узнав об этой радостной вести, на Святые ключи с трех сторон тронулись крестные ходы: из Уфы, Оренбурга и Стерли­тамака.

И тут произошло чудо. Вот как описывал это событие сам иеромонах Иоанн: “Перед тем как тронуться в путь, святыню повернули лицом к храму, и — о, чудо! — темный фон Иконы внезапно прояснился, и лики на ней просту­пили яркими красками. Слезы радости и восторга потекли из очей моих, а сердце пронзил какой-то благодатный луч. Торжество было великое...”.

Очевидцы вспоминают, что праздник получился необыкновенный, хотя часовня над местом явления Иконы, которая сейчас была далеко за пределами Родины, была заколочена, а с верующими была только оренбургская копия Иконы. Поставили престол прямо под открытым небом и горячо молились Царице Небесной, испрашивая ее заступления и возвращения ее Иконы Чудотворной. А в сердце иеромонаха Иоанна еще сильнее засиял тот необыкновенный свет.

На следующий год снова последовал запрет: не только на крестный ход, но даже и на моление на месте явления Иконы. Молились перед ее копией теперь уже только в храме, в Оренбурге...

“В девятую пятницу после Пасхи перед Табынской иконой Божией Матери совершалось моление и чтение акафиста, — вспоминал позже владыка Иоанн о событиях 1948 года. — Епископ Мануил очень чтил этот образ и мечтал иметь специальный акафист, но для него не было составителя. Как-то владыка отбыл обозревать свою епархию, а я по разным причинам остался дома. И вдруг в это самое время у меня появилось непреодолимое желание написать акафист Богородице. Я взял составленную старцем книгу описания истории Табынской иконы Богоматери, прочитал внимательно, помолился и приступил к составлению. Дело шло быстро и хорошо. К вечеру следующего дня акафист был уже отпечатан на машинке. Я аккуратно обернул его чистой белой бумагой и написал нежными тонами: “Дар Неба”. Сам ликовал от радости, что испол­нил давнишнее желание старца, но возникал вопрос: примет ли мой скромный дар Царица Небесная? Скоро возвратился Владыка, и на лице его отразилась радость...”.

Накануне 2000-летия христианства, накануне 400-летия первого обретения Табынской иконы Божией Матери начались активные поиски ее. Возглавил их, как я уже говорил, настоятель Табынского храма отец Владимир. Особое участие в поиске Иконы проявил ученый-востоковед, профессор, священник о. Дионисий Поздняев. Из-за океана откликнулись секретарь Сан-Фран­цисской епархии РПЦЗ протоиерей Петр Перекрестов, староста храма в Рио-де-Жанейро А. Б. Кириллов. Архиепископ Уфимский и Стерлитамакский Никон обратился за благословением к его Святейшеству Патриарху Алексию II. По поручению Святейшего отдел внешних церковных сношений под началом митро­полита Кирилла организовал опрос русского населения в г. Ургент (бывш. Кульджа). Однако при единодушном убеждении и надежде, что Чудотворная икона не погибла и находится до поры до времени где-то в сокровенном месте, не нашлось пока ни одного человека, который хотя бы приблизительно мог указать ее местонахождение. Только твердая вера, что она жива и до поры до времени сокрыта... Подключилась к поиску и передача Первого телеканала “Жди меня”...

Позвонили из Москвы: “Может, это Табынскую сейчас в Париже именуют “Черной Марией”? Ведь Табынская икона — единственный из известных образов, где лик Богородицы темен...”. “Подобная икона была замечена в Ницце в русской православной церкви во имя Святителя Чудотворца Николая и мученицы царицы Александры”. “Позвоните в Воронеж Родионовой Розе Степановне. Икону нужно искать в частных руках в Швейцарии...”. “Ее видели в Молдавии...”. “Никуда она не уходила, она до сих пор находится в Ульяновской области...”. “В Иркутске Чупров Леонид Александрович знает, где искать Икону...”. “В передаче “Жди меня” слышала о Табынской иконе, сведения о ней есть у Веры Хасановой в Израиле, г. Петах...”. Порой поиск уводил в сторону копий Иконы, в свое время во множестве разошедшихся по России, а в результате великого русского исхода и за ее границами. Копия Табынской предположительно начала прошлого века обнаружилась теперь уже тоже “за рубежом” — в г. Рудном в Казахстане, в семье Кирилюк. По легенде, ее оставили стоявшие на постое отступавшие колчаковцы. Семья Кирилюк готова подарить икону Табынскому храму: “Она там нужнее, пусть она будет радостью для всех, пока в него не вернулась древнеявленная”. Но непросто принять этот подарок при вдруг вставших посреди России погранзаставах и таможнях, которые не являются преградой для всевозможных преступников. Письмо теперь тоже из суверенного государства: “Вас беспокоит из Респуб­лики Узбекистан, из города Коканда, Сухорукова Вера Павловна. Родилась в 1929 году во Фрунзе. В 1930 году мои родители бежали со мной от раскула­чивания в Китай и поселились в Кульдже. Там находилась в церкви Табынская икона, большая, темная. Когда-то ее пытались рубить, даже остался след топора на щеке. Эту икону очень почитали китайцы. В 1950 году я венчалась в этой церкви, и там была эта Икона. Всех троих моих детей крестили перед ней...”.

И снова приходили письма с утверждениями, что Икону нужно искать в тайниках Ватикана. Архиепископ Уфимский и Стерлитамакский Никон обратился к архиепископу Казанскому и Татарстанскому Анастасию: “Нет ли у Вас какой-нибудь переписки по поиску Казанской иконы? Может, речь идет об одной и той же иконе (ведь Табынская икона часто именуется Казанской), и не Табынская ли это икона, которую папа римский собирался вручить Святейшему?..”.

Поиски Иконы снова соединили пусть в хрупкое, но в единое целое русских людей, разбросанных чуть ли не по всему земному шару. Может, на сегодня это и есть звено русской национальной идеи, способной, независимо от политических убеждений и социального положения, объединить, чего до сегодняшнего дня никому не удавалось, всех русских, и не только русских, людей — в стремлении найти и вернуть на Родину некогда отвернувшуюся от нас, обрушившихся в смуту и братоубийственную гражданскую войну, которая по сути продолжается до сих пор, и ушедшую в изгнание Табынскую икону Божией Матери, которую будущий Святитель Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский провидчески назвал “всего мира Надеждо и Утешение”?

В № 5 журнала “Наш современник” за 1999 год я наткнулся на поразившие меня прежде всего своей не наигранной русскостью стихи автора с совсем не русскими именем, фамилией и лицом на фотографии: Диана Кан.