Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2004)

Хочу спросить у издателей глянцевых журналов: зачем они копаются, словно мухи в навозе, в запретных страничках биографий известных артистов, писателей, художников, спортсменов? У каждого, даже самого великого творца есть человеческие слабости, каждый имеет право на ошибку. Но когда их дети, жёны и мужья перетряхивают на глазах у всего честного народа постельное бельё своих близких, хочется крикнуть им: “Остановитесь!” И уж совсем противно, когда достигшие каких-то вершин в творчестве “культур­ные” деятели раздеваются догола сами и показывают раздетыми своих сожительниц и сожителей. Особенно мерзко, когда авторами таких при­торных и липких книжонок выступают представители славных русских семей. В последнем письме ко мне Валентин Распутин заметил, что такие авторы вываливают перед всеми чрева, выдаваемые за автобиографии.

В наши годы было немало красавиц, перед которыми снимали шляпу и великие западные писатели, кинорежиссёры и художники, сравнивая их с Софи Лорен, Сильваной Мангано и Клаудией Кардинале. Они сводили нас с ума, вдохновляли на подлинное творчество, облагораживали серую буднич­ную жизнь. К счастью, некоторые из них, воспитавшие детей и радующиеся семей­ному счастью, не клюют на предложения от караванов гламурных журнальчиков позабавить читателей сплетнями из прежней любовной лирики. Одна из таких московских красавиц, которую я боготворил, на настойчивые просьбы сладострастных хозяев полуинтимного журнала рассказать о нашем романе ответила: “У меня для вас не найдётся “жареных” подробностей. Наша любовь была чистой и простой. Разве интересны вам рассказы о наших прогулках по улочкам тихого Суздаля, о поцелуе в многотравье псковских лугов или купание у стен Юрьева монастыря в Новгороде? А остальное у нас было, как у всех порядочных людей — чисто, здорово и до слез проник­новенно”. Так что, господа Швыдкие, Ерофеевы и прочие сексострадатели, учтите, что не все клюют на вашу тлетворно пахнущую наживку. Надеюсь, что и молодёжь испытывает к вам отвращение и вырубает кнопку никчёмных программ.

Сегодня мне особенно противно быть современником поругателей зем­ной любви. “На старости я сызнова живу”, ибо боготворю женщину, о которой мечтал всю жизнь. Красивую, тонкую, тактичную, до бесконечности изыс­канную и глубоко верующую. Я знаю, что её никогда не потянет даже взглянуть в сторону плейбоев типа Ерофеева и иже с ним. Но, перечитывая заново строки Данте, Петрарки, Пушкина, Тютчева, Рубцова и Глушковой, я хочу со свойственным мне простодушием задать вопрос вертлявым шоуменам: “Когда вы кончите “кистью сонной рисунок гения чернить”? Когда вернётесь на свои домашние кухни и там дадите волю природной пошлости и ник­чёмности?”

И КАКИЕ ПЕСНИ НАМ ПОЮТ?

И снова сиюминутные впечатления заставляют меня отступить от графика запланированных заранее простодушных вопросов. Уж больно они вол­нующие, эти впечатления, задевающие самые тонкие душевные струны, мешающие спокойно работать и спать.

В той поездке из Пскова в Михайловское, что привела меня к мемориалу лётчика-героя Тимура Апакидзе и скрасила безрадостную картину нынешней пошловатой монументальной пропаганды, наш “водитель” Виктор Правдюк включил в машине кассету с программой талантливейшего русского певца Александра Подболотова и заставил на пару часов забыть обо всём на свете.

Четверть уже века назад (ох, как они быстро летят, отпущенные нам Богом годы!) на дне рождения Владимира Высоцкого, отмечавшемся им дома, в очень узком кругу, познакомился я с истинным художником-самородком. Обаятельный и улыбчивый парень готовил что-то на кухне, накрывал на стол и влюблёнными глазами смотрел на хозяина-именинника. Признаюсь, что я принял его поначалу за преданного поклонника Володиного творчества, готового на всё для своего кумира. “Сегодня у меня праздник, — сказал Володя, — и я решил сделать подарок себе и вам. И подарок этот из дорогих, ибо петь нам будет Александр Подболотов, которому отпущен бесценный музыкальный дар”. Высоцкий был человеком требовательным не только к себе, но и к людям, его окружавшим. Заинтригованные, мы с нетерпением ждали. Та ночь навсегда осталась у меня в памяти, а голос Подболотова, могучий и нежный одновременно, прозрачный, чистый, словно родник, по сей день звучит для меня как одно из высочайших проявлений человеческих возможностей и совершенства.

Шли годы, и я всё ждал, когда же на сцене Большого театра, на концерт­ных площадках и в телевизионных передачах услышу неповторимый голос Подболотова. Но вместо подболотовских романсов угощали нас остывшими и не всегда вкусными музыкальными блюдами, сервированными посредст­венными, но сумевшими случайно попасть на бал удачи оборотистыми артис­тами. Чтобы хоть как-то противостоять приблатнённой тогдашней телетусовке (хотя это были цветочки по сравнению с нынешней вампукой), включил я встречу с Александром в свою телепрограмму “Служенье муз не терпит суеты”. Понимая, что мне одному, далёкому от профессионального восприя­тия музыкальных тонкостей, с передачей не справиться, попросил я помощи у Виктора Правдюка. Съёмку подболотовской программы мы решили про­вести во Пскове, на фоне старых архитектурных памятников, на живо­писных берегах Великой и Псковы.

На дворе стояла эпоха срежиссированного ставропольским пустобрёхом путча. Новое время потребовало новых песен. Любимцы партийно-комсо­мольской элиты, обученные хапать лучшие куски с хозяйских столов, подсуе­тились, ловко вписались в число гостей на “пиру во время чумы” и породили такой шоу-бизнес, который лишь в страшном сне может предстать нормаль­ному человеку. Эстрадная тусовка гуляла и гуляет от рубля и выше, совершен­ствуясь в пошлости и цинизме. И уж ни за какие деньги не подпустит к себе на пушечный выстрел мастеров такого высокого ранга, как Александр Подболотов. Я не говорю сейчас о других русских талантах, но поверьте, их у нас совсем не мало.

Слушая вместе с друзьями подболотовский романс “По дороге в Загорск”, который он всегда исполняет на бис, я прекрасно понимаю, каким диссо­нансом звучал бы он на любом из пошлейших юбилейных капустников, регулярно демонстрируемых по многу часов на телеэкране. Верхом такой беззастенчивой дешёвки стало всенародное празднование полувекового существования на земле массовика-затейника Винокура. Собрались на этом шабаше “сливки” эстрады. Не беда, что продукт отнюдь не первой свежести. Зато сколько хамства и разнузданности продемонстрировали спавшие с голоса певцы, скучные до зевоты сатирики и плясуны, которым всё мешает. Размаху того юбилея и любой вождь позавидовал бы. Пастернаковское “быть знаменитым некрасиво” гулякам сим незнакомо, ибо стихи большого поэта они слышали лишь в интерпретации своей мамы-примадонны Пугачёвой. Ну да им это простительно, если уж эрудированный донельзя народный артист Табаков в те же дни несколько часов сидел на прославленной сцене МХАТа, пожирая в честь своего юбилея жареного поросёнка на виду у всей российской телеаудитории, запивал его водкой, а в промежутках, вытерев сальные руки о камзол, принимая поздравления от славильщиков, целовал их сальным ртом. Бедный Константин Сергеевич! Вот они, продолжатели великих ваших традиций, не унаследовавшие ни на йоту благородство и красоту вашу внутреннюю и внешнюю.