Сергей Переслегин - Мифы Чернобыля

Докладчик (физик, 45 лет):

— Обе катастрофы — придуманная и реальная — были инициированы экспериментом. В обоих случаях эксперимент не был напрямую связан с реактором. В рамках логики 1970-1980-х годов, когда никому и в голову не приходило "закладываться на четвертого валета", он казался совершенно безопасным. В обоих случаях набор случайностей привел к потере стабильности нейтронного поля реактора, разогреву и "положительному останову". В фантастическом романе В. Савченко взрыва не произошло, что было обусловлено "человеческим фактором": В. Кривошеин, обладающий некоторыми сверхчеловеческими возможностями, ныряет в бассейн, достает тело угря и "вправляет" аварийные стержни в активную зону. В обоих случаях регулирующие стержни перекосились и не смогли войти в технологические каналы, что и вызвало превращение аварийной ситуации в катастрофическую.

И в книге, и в жизни речь шла о закипании теплоносителя, тепловом взрыве установки с разрушением активной зоны реактора и радиоактивном загрязнении среды. Но здесь параллели кончаются. В романе угроза взрыва возникает на маломощном демонстрационном реакторе с естественной циркуляцией теплоносителя. В жизни взорвалась промышленная установка мощностью около 3000 МВт (тепловых) с принудительной циркуляцией воды и высокими рабочими температурами. Поэтому тепловой взрыв с разрушением рабочих каналов циркуляции теплоносителя, разрушением аварийных клапанов и выбросом в атмосферу перегретого радиоактивного пара, расплавление активной зоны, — все это было только прелюдией к окончательной катастрофе, которую спровоцировала высокотемпературная пароциркониевая реакция, разлагающая водяной пар на водород и кислород. Энергоблок был уничтожен взрывом гремучего газа, и именно этот взрыв разбросал по территории станции переоблученный графит и урановые "сборки". Но всего этого я тогда не знал и был склонен, даже признав случившееся на станции очень серьезным, преуменьшать масштабы аварии. Они, впрочем, и в таком виде были сравнимы с Хиросимой и производили сильное впечатление.

К этому времени уже развернулась "ликвидационная эпопея", о которой более или менее достоверно сообщалось в прессе. Тогда я не мог понять (и, откровенно говоря, сейчас не понимаю) стратегию действий, одобренную правительственной комиссией.

Цитаты из "Чернобыльской тетради" Г. Медведева опять на экране. Эта книга будет сопровождать все наши семинары, хотя молодежь ее критикует…Но Медведев там был, работал, хватал бэры и писал, как видел…

Докладчик (физик, 45 лет):

— Друзья мои, если полностью потеряно охлаждение и разрушены аварийные стержни и если при этом продолжается цепная реакция, перед нами сравнительно компактный объект, очень "горячий" в обоих — обыденном и атомном смысле слова. Сбрасывать на него сверху песок, во-первых, опасно, во-вторых — абсолютно бесполезно…

Для молодежи играем легкий штурм оптимальных действий. Они разбиты на группы. Одна ратует за песок, цемент и прочее массовое забрасывание всего вокруг. Гуманитарии. Так в Чернобыле и случилось…

Во второй группе физики и естественники, они живо соображают, что "поглощающая способность кремнезема близка к нулю, поэтому ни прекратить реакцию, ни создать надежную защиту от излучения песок не может", "заодно он легко переносится ветром и забивается в малейшие щели".

Сценарий повторяется. Наша молодежь в одной из групп опять засыпала реактор…

Докладчик (физик, 45 лет):

— В сущности, сбрасывая песок, мы в какой-то мере препятствуем дальнейшему химическому сгоранию графита, но на саму ядерную реакцию никак не воздействуем. Зато мы увеличиваем количество радиоактивной пыли и грязи, которую ветер будет разносить по окрестностям. Я уже не говорю о неизбежном переоблучении вертолетов и экипажа.

Мне казалось тогда и кажется сейчас, что более естественным было бы доставить прямо и непосредственно в горящий реактор приличное количество любого "реакторного яда" — кадмия или бора, например…

Любители военной истории на марше, они предлагают использовать управляемые по проводам снаряды, изготовленные на базе обыкновенных ПТУРСов.

Реплика:

— Есть и более простое решение — тяжелыми бомбами разнести активную зону реактора в клочья.

Реплика:

— А как же? Еще один атомный взрыв?

Докладчик терпеливо объясняет, что реакция деления ядра урана при этом прекратилась бы и исчез бы мощный поток нейтронного излучения, перестала бы работать "фабрика" производства радиоактивного загрязнения.

Реплика(психолог, язвительно):

— "Продукция" этой фабрики была бы разбросана по всей территории АЭС…

Вторая группа предлагает дальше действовать по стандартной схеме — укрытие на границе пораженного участка, бульдозеры, управляемые по проводам и не содержащие в себе никакой электроники, захоронение, саркофаг…

Размялись! Как же легко выглядывать из позиции "ах если бы…"

Докладчик родился 45 лет назад, видел крах системы, но в Чернобыле не был. Он старается навести порядок в гвалте технических решений, потому что технические — они самые простые…

"Я отнюдь не утверждаю, что умнее тех, кто 20 лет назад принимал решения по ликвидации последствий катастрофы, тем более что многие факторы мне неизвестны и сейчас. Я хочу лишь сказать, что тогда, в 1986 году, у меня было ощущение неоптимальности действий ликвидаторов. Кто знает, может быть, и оправданное…"

На экране ответы разных поколений. Легко выделить разное. Одни были причастны и действовали, другие были молоды и кинулись рассуждать и критиковать далекое от их жизни, а третьи что-то слышали…

Вопрос:

— Как Вы узнали о Чернобыльской катастрофе?

Реплика (переводчик, 26 лет):

— Не могу сейчас точно вспомнить. Скорее всего, узнала из разговоров родителей, а подтверждение потом уже позже получила из СМИ.

Реплика (разработчик компьютерных игр, 27 лет):

— Услышал от дедушки. Мне тогда было семь лет, он был военным. Помню, что узнал очень рано — видимо, где-то с началом эвакуации Припяти. Сработало ли "сарафанное радио" или обмен информацией между военными — не знаю.

Интервью выведено на экран:

( Цапенко Юрий Никитович, 67 лет, на момент Чернобыльской аварии полковник медицинской службы, занимал должность начальника медицинской службы Управления железнодорожных войск СССР)

— Об аварии 26.04.1986 г. узнал по неофициальным каналам ("Голос Америки", "Свобода", "Би-Би-Си", "Немецкая волна") в первых числах мая. Иностранные радиостанции сообщали, что в пробах воздуха, которые брались в различных районах Финляндии, Швеции и т. д., резко возросло количество радиоактивных осадков и это, скорее всего, связано с крупной аварией на одном из атомных объектов СССР. Через 1–2 дня стали однозначно указывать на Чернобыльскую АЭС. 4–5 мая на службе стали говорить, что произошла авария на ЧАЭС — взрыв реактора 4-го энергоблока. Из этого нам стало ясно: произошло нечто такое, о чём раньше мы не имели представления, с чем не сталкивались. В те времена о событиях 1957 г. под Челябинском (взрыв отходов ядерного производства) и его последствиях мы ничего, кроме слухов, не знали. Об отдельных случаях аварий реакторов атомных подводных лодок мы имели представление, но последствия этих аварий нам также были неизвестны. Как только стало известно, что реактор на ЧАЭС аналогичен реакторам на Ленинградской АЭС в Сосновом Бору, то в журнале "Наука и жизнь" нашли описание этого реактора. Там он представлялся как последнее достижение науки, "наиболее защищённый от возможных внешних воздействий". Оттуда же мы узнали, что в реактор загружается 160 тонн урана (40 бомб Хиросимы/Нагасаки). Вот тут-то масштаб аварии для нас стал проясняться. Затем поступили известия о том, что в срочном порядке проведена эвакуация жителей г. Припять. Разрыв между попытками официальной пропаганды скрыть масштабы трагедии и истинной информацией о произошедшем вызывал очень сильное чувство досады,