Сергей Кургинян - Кризис и другие

Надежды на эволюцию большевизма члены "Воскресенья" потеряли примерно к 1922 году. "Я в свое время, – писала член кружка Н. В. Пигулевская 7 ноября 1922 года, – исповедовала такое убеждение: коммунизм строит здание и строит без креста, но когда достроит до конца, мы сделаем купола, поставим крест и всё будет хорошо. Я так думала. Теперь иначе. ‹…› Теперь строится синагога сатаны, из которой – сколько колоколов не вешай, ничего не сделать".

Это была общая установка членов "Воскресенья". В 1925 году Г. П. Федотов уезжает за границу и руководство "Воскресенья" полностью переходит в руки Мейера. "Колоссальная человеческая личность" – такова оценка Мейера Д. С. Лихачевым. И это – мистико-политическая оценка. С 1922 года А. А. Мейер говорит о необходимости преобразования "Воскресенья" в Орден. Символикой организации становится светоносный треугольник со Всевидящим Оком Провидения. Орден – плюс идея борьбы с коммунизмом как синагогой сатаны. Во главу угла ставится имяславческая традиция. Вкупе с символом "Всевидящее Око Провидения" – это говорит о многом.

К 1927 году начался активный диалог между находившимися в СССР "воскресенцами" и представителями зарубежья. Нити идущих от Мейера связей потянулись в ряд других организаций ("Содружество", "Переоценка ценностей", "Кружок медиевистов", "Культурный уголок" и так далее).

2 декабря 1928 года произошел раскол "Воскресенья" на относительно либеральную и радикально-ортодоксальную часть.

8 декабря 1928 года начались аресты. Александр Мейер был приговорен к расстрелу. Благодаря заступничеству секретаря ВЦИК А. Енукидзе он получил десять лет лагерей.

Что касается М. М. Бахтина, то он был освобожден под подписку о невыезде 5 января 1929 года, то есть на тринадцатый день после ареста.

Приговор, по которому Бахтин получил пять лет тюремного заключения, был вынесен 22 июня 1929 года. Уже после вынесения приговора, в октябре 1929 года, в журнале "Новый мир" появилась огромная статья Луначарского, в которой книга Бахтина о Достоевском была высоко оценена.

23 февраля 1930 года (то есть через семь месяцев после вынесения приговора) тюремное заключение заменено Бахтину высылкой в Казахстан сроком на пять лет.

Таковы исторические данные. Они, повторяю, говорят о многом. И о том, что члены "Воскресенья" действительно вели очень определенную идеологическую и политическую деятельность. И о том, что они рассматривали себя как некий Орден. И о том, что этот Орден – эволюционировал слева направо. Докуда он в итоге доэволюционировал – вот основной вопрос!

Меньше всего я собираюсь демонизировать данный Орден. Или проводить тупую параллель между ним и так называемым "русским орденом в ЦК КПСС", описанным Байгушевым. Непринятие коммунизма… Проблематизация его отношений с христианством… Сопротивление чуждой идеологии… Такая позиция, безусловно, заслуживает уважения.

Надо только, установив, что речь идет о позиции "воительства с синагогой сатаны", задаться вопросом: в чем связь между орденскими людьми, занимающими такую позицию, и – членом Политбюро ЦК КПСС Ю. Андроповым?

А еще надо установить, что ничто не стоит на месте. Что если уже в 20-е годы некий Орден встает на путь этого воительства, то через сорок лет все просто обязано или рассосаться, или обрести иное, еще более радикальное качество. Какое? Это-то и есть главное.

В чем связь между новым орденским качеством и "перестройкой"? О каком новом орденском качестве идет речь? Какие связи между орденским началом в СССР и сходным орденским началом за его пределами сформировались к интересующему нас времени "перестройки"? Как эти связи вкупе с эволюцией Ордена повлияли на "перестройку"? И при чем тут, черт побери, Андропов? Вопросы – наиострейшие.

В связи с ответом на них стоит приглядеться к судьбе разных членов "Воскресенья". Например, к судьбе Н. В. Пигулевской, которая сформулировала оценку коммунизма как "синагоги сатаны". Будучи блестящим специалистом по истории христианства на Ближнем Востоке, Пигулевская, отсидев на Соловках и в других местах пять лет, вернулась в Ленинград в 1934 году. В 1938 году ей была без защиты присуждена кандидатская степень. В 1939-м она защитила докторскую. В 1946-м стала членом-корреспондентом Академии наук СССР.

Что же касается Бахтина, то он, проработав пять лет бухгалтером в Кустанае, затем очень долго жил вне Москвы и Ленинграда. Особенно надолго задержался в Саранске. Там он 15 лет скромно проработал в Мордовском государственном педагогическом институте имени А. И. Полежаева. А потом… Потом-то и началось странное.

В 1960 году группа единомышленников, признавшая Бахтина учителем, подписала коллективное письмо в его поддержку. В группу входили: В. В. Кожинов, С. Г. Бочаров, Г. Г. Гачев. То есть работники все того же Сектора теории литературы. Как мы видим, Бахтин сохраняет способность создавать вокруг себя группы интеллектуальных единомышленников. При желании не видеть ничего, кроме этого, – мы можем (ослепнув) только это и увидеть.

Но для того, чтобы увидеть только это, надо отказаться от понимания специфики того времени. Коллективное письмо в чью-то поддержку в 1960 году, не повлекшее за собой никаких последствий для подписантов, – это, как минимум, экзотика. А, как максимум, что-то другое. Оттепель оттепелью, а спецтематика – спецтематикой. Между прочим, Андропов в КГБ пришел только в 1967-м. Значит, были и другие высокие лица, заинтересованные в Бахтине и защитившие подписантов.

В 1969 году (то есть через девять лет после письма литературоведов) Бахтин при очевидной поддержке Андропова переехал из Саранска в Москву. Так ведь? И что? Нет никакой связи между письмом 1960 года, не повлекшим никаких последствий для подписантов, и особым интересом Андропова к Бахтину?

Конечно, можно игнорировать неизбежность такой (очень тонкой) связи. Но лишь при большом желании. И игнорируя привходящие обстоятельства. Как очевидные, так и иные.

Ишь ты, тайные партии! ("Русская", "еврейская" etc). Партия, к вашему сведению, была, во-первых, одна. И, во-вторых – явная, а не тайная. Называлась она, между прочим, КПСС. Конкурентов на дух не выносила. И потому тайные партии – кто не в курсе – сотворялись par excellence на Лубянке. Байгушев говорит, что еще и в Общем отделе ЦК КПСС… Ему виднее. Но лишь с учетом этого суждения (и амбиций ряда других спецведомств) я говорю о том, что тайные партии сотворялись на Лубянке par excellence. В противном случае я сказал бы, что они сотворялись ТОЛЬКО на Лубянке.

Но не все же сотворялось там! Ох, не все!

В середине 80-х годов я, молодой театральный режиссер, удостоился посещения некоего литературного мэтра. Мэтр этот (занимавшийся вовсе не драматургией) изрек: "Приличным людям очень нравится авангардистский стиль Вашего театра. Но у них возникают вопросы к его репертуару".