Александр Росляков - Роман с урной. Расстрельные статьи

И вдруг наши круглые глаза еще больше округлились — от самой каверзной напасти на облизанном дождем шоссе при шатком ноле градусов. Одно дыхание минусового ветра — и водяная пленка на асфальте стала ледяной, отчего «тойота» неуправляемо заколбасила, развернулась задом наперед — и через встречную полосу улетела в степь.

Спасло нас, что навстречу не было ни одного из то и дело мчавших мимо зерновозов — и что по халатности, подчас благой в не поддающейся уму стране, здесь не прорыли надлежащую канаву по обочине. С шорохом заснеженного ковыля под днищем мы пролетели несколько десятков метров по степи и, разминувшись таким образом с продувшей мимо смертью, остановились. Вышли со слегка дрожащими руками из машины — только ее задний бампер, ставший носовым, чуть треснул о какой-то бугорок.

Миша, только что подвесивший наши жизни на волосок, своим сейчас же сузившимся до японского расчета глазом оценил до цента весь ущерб — и сел опять за руль. Я поднажал и вытолкал его обратно на шоссе, после чего мы поползли уже гораздо тише. И скоро, перед городом с эпическим названием Камень-на-Оби, воочию узрели, от чего нас упасла судьба. Там вдоль шоссе все с той же коркой льда канавка была аккурат прорыта — и за ней лежал вверх дном попавший в ту же переделку джип. Рядом уже стояла «скорая» — и по нашим холкам вновь прошел тот несказанный, как при воздушной яме в самолете, холодок…

Уже по белому дню, после семичасовой дороги, мы наконец въехали в стоящий посреди степи малоэтажный Славгород. Проехали его до другого конца, где за высокими железными воротами на территории большой по местным меркам автобазы сидел наш штаб. Миша провел меня через охранников в управленческое здание — и передал, как заново рожденного, в объятия моих московских корешей.

Впрочем какие они мне друзья, еще предстояло выяснить в грядущие два с лишним месяца — хотя наша провинция наивно мыслит, что если люди из самой Москвы, то чуть между собой не родня. Далекая и хлебная Москва, где, как известно, недорода не бывает, ей кажется каким-то куда более родным внутри себя мирком, чем все разбросанные по вновь раздробленной Руси города и веси. И потому обнявшись с молодым якутом из Москвы Серегой и его летастым замом по аналитике Сергеичем, с которыми я раньше близко хлеба не делил, я этим обольстился мало. Жизнь показала, что продолжительное обитание в тесном кругу даже для лучших друзей чревато самым непредвиденным раздором. Еще мой юный вождь вдобавок — и якут!

Сходили мы в микростоловку автобазы, где мне показали ее владельца и нашего спонсора Юру Жабина, а подавала юная красавица Марина. И затем после своих бессонных суток я убрался спать в уже заказанный мне номер гостиницы. Но так как в перевозбужденной предыдущим голове сна не было, я стал листать отобранную у собратьев краеведческую книгу «Славгород» — и за ее полезным чтением уснул.

Потом, уже под вечер, мы всей нашей троицей, и составлявшей всю нашу команду, сошли в бар, где обсудили диспозицию. Наша задача, изложенная молодым вождем, несоразмерная никак с нашим числом, меня, честно сказать, сразу зажгла своей аферной фантастичностью. И я счел даже, что мы с ним в эту зажигательную силу скорей всего подружимся в спаявшие нас одной жаждой мзды ближайшие два месяца.

Теперь по диспозиции — исходные реалии которой я извлек из той очень полезной книги. Очень советское, как мне сдалось сначала, имя города происходило с еще досоветских пор. Его среди степей Алтая основали в начале того века обнадеженные Столыпиным переселенцы, в основном из перенаселенной Украины. Среди них было много еще елизаветинских немцев-иммигрантов, каких еще добавилось при сталинском переселении эпохи второй мировой войны. С помощью немецкой аккуратности, вошедшей в симбиоз с советской властью, здесь был построен оборонный радиозавод, кузнечно-прессовый, элеватор, мебельная и обувная фабрики. Окрест процвели целинные колхозы и совхозы, собиравшие с щедрых местных нив пшеницу самой высшей пробы.

Но с наступлением на город наших деморощенных реформ, уже на оставлявших ему никаких надежд, градообразующий радиозавод задышал на ладан, другие производства вовсе сдохли. Особенно его подрали местные же демократы — проводники этой реформы на местах, из бывшей комсомольской сволочи, перебежавшей под Веселый Роджер уловившего их суть Гайдара. К нашему визиту зарплата там была 2 тысячи рублей, и последним атавизмом былой хлебной жизни все еще чудом оставался очень вкусный и дешевый белый хлеб. Однако при всем этом нас, бойцов невидимого, но весьма дорогостоящего фронта, на борьбу за мэрский пост все же позвали. Стало быть, в бедном городке, через который тем не менее лежал великий шмоточный путь с Китая через Казахстан, с чего цвела таможня и заправки, было за что бороться.

Реальных кандидатов на главу этого пограничного угла было двое: наш, действующий глава Кропов — и бывший главой до него немец Гельмель. Наш 27 лет прослужил директором городских электросетей — типичный, старого завета, производственник и антиреформатор. Ума, конечно, не палата, но зато по части всяких котельных, коммунальных труб и линий дока. За 5 лет своего мэрства не выкрал себе лично ничего, жил в одноэтажном домике целинника с участком в 3 сотки — и даже не обновил свой старый жигуль 6-й модели. В таком же роде и настаивал на своем имидже в кампании: никаких ярких листовок и излишеств, сама кондовая, как портянка тракториста, правда — и больше ничего. При этом поддерживала его вторая по силе в городе бизнес-группа Жабина, занимавшаяся автоперевозками, торговлей ГСМ и сельхозпроизводством.

Противник — полная противоположность. Яркий оратор, прогрессист, основатель первой в городе комсомольско-магизинной фирмы «Траст», еще газетчик и правозащитник. В общем больше политик, антипроизводственник — что называется в народе «демократ». Сумел избраться в первый раз, убрав доверчивый народ на обещания невиданных рыночных благ в духе Гайдара и Чубайса — «по две «волги» каждому на ваучер». По слухам, на тех ваучерах и сопутствовавших им аферах лично наварил — но вынужден был уйти, поскольку развалил все коммунальное хозяйство и оставил город без зарплат. На смену ему и пришел наш Кропов, сумевший починить перед зимой тепло, чем заработал благодарные очки у горожан.

За Гельмелем стоял этот же «Траст», главный местный спрут, и местные бензозаправщики, желавшие прибрать заправки конкурентов. Причем судебная борьба по ГСМ-торговле уже шла параллельно с выборной, и Жабинской бригаде поражение Кропова грозило потерей изрядной части ее бизнеса.

Свою кампанию Гельмель начал за полгода до выборов — довольно сильным, с точки зрения пиара, ходом. После долгого отсутствия он открыл в Славгороде «Фонд защиты гражданских прав», через который стал оказывать так называемую помощь бедным людям — в основном преклонных лет. Одной пенсионерке даром белят потолок, другой ставят дверь, третьей завозят угля, меняют лампочку — и так далее.