Александр Росляков - Роман с урной. Расстрельные статьи

При этом его СМИ — ежедневные «ТВ-Траст» и «Радио-Траст» и еженедельная газета «Траста» же «Соседи» — дают непрерывный отчет о его благодеяниях. И всячески поносят действующую администрацию — что дескать ничего не может сделать для людей, тогда как Гельмель не отказывает никому. Эта линия строилась довольно убедительно, от показа осчастливленных бабулек — до планов, как затем от частной помощи взойти к решению всех городских проблем. Проблемы эти тоже брались широко: от плохого освещения улиц до преступности и наркомании.

В итоге такой медиа-атаки возврат в город давешнего беглеца воспринимался бедными людьми все благосклонней. И даже половина их, изо дня в день видя по телевизору, как он теперь еще и отоваривает всех желающих, отдала ему свои симпатии.

Все это Серега и Сергеич уже нарыли до меня, а в день моего приезда еще вышла презент-газета Гельмеля с его большим смеющимся лицом на первой полосе. И продавщица из ларька, подавая ее мне, сказала с чувством не то восхищения, не то сарказма: «Христос воскрес!»

Дальше нам надо было утвердить стратегию борьбы против соперников, уже изрядно преуспевших в лепке сказочного мифа их спасителя. Отыграть их классические заготовки можно было лишь путем какого-то асимметричного ответа, поскольку на симметричный у нас не было ни равных средств, ни сил. И мы решили, что должны не столько красить нашего героя, которого и так здесь знали как облупленного, сколько развеять миф о конкурирующем лжеспасителе. И если он окажется впрямь тем, кем сразу мне нарисовался, побить врага не только нашего, но и всего рода человеческого, да еще за греющую душу мзду — воистину святое дело! А что во вражеском полку под началом известного сибирского политтехнолога Вадима Дрягина бойцов было в десять раз больше нашего, лишь добавляло всему делу увлекательного куража.

За все это мы напоследок выпили, порадовались мизерному по московским меркам счету — и разошлись по номерам.

Гостиница «Славгород» была в самом центре города, на главной его улице Ленина — и перво-наперво на славу отличилась своей дешевизной. Мой одноместный номер с ванной и сортиром стоил всего 300 рублей в день, Серегин двухкомнатный люкс — 500. Правда, во всех номерах был удивительно устроен душ — с креплением на высоте пупка над двухступенчатой, типа посудомойного корыта, ванной, так что и лежа было под него не влезть. Кто-то мне рассказал, что обновлял эту гостиницу гастролировавший здесь цирк карликов и якобы все души по любимому у нас дурному делу сделали под них. Еще деталь неистребимой, как родимое пятно, проформы: для постояльцев без удобств на этажах имелись по две душевые кабинки. На одной из них было написано «Для женщин», на другой «Для мужчин» — словно мужской и женский душ чем-то принципиально различались.

Но в остальном гостиница была вполне комфортной, тихой; на первом этаже был бар «Виктория» с излюбленным сейчас по пьяной тяге к музам караоке; с заходом через улицу — ресторан «Славгород». Ужин на двоих с не шибкой дозой водки в нем стоил около 300 рублей, и там в дальнейшие два месяца мне нафартило много чего интересного.

Назавтра я встал за час до общего сбора, надел кроссовки и побежал прокладывать маршрут для утреннего кросса — на изумленных глазах непривычных к таким вычурам туземцев. Город, разбитый улицами, как кроссворд, на равные квадраты, только в самом центре был многоэтажным, дальше — каменные домики в один этаж. При этом магазинов было в нем сверх всякой меры — еще и три огромных рынка с исключительно китайским ширпотребом. И когда в одном из них я покупал для дочки сапоги за 400 рублей, на это экстраординарное событие сбежался весь этаж. То есть при нашей склонности к шараханьям здесь с советских пор все извернулось наизнанку: вместо очередей за дефицитом — очереди за дефицитным покупателем, которого катастрофически не хватало ломящимся от изобилия прилавкам.

Еще примета всех наших провинциальных городов: все металлические крышки уличных люков были сперты и сданы во вторсырье, и улицы зияли дырами. Потом кстати глава сказал мне, что все попытки закрыть эти пожирающие крышки пункты разбивались о веленье Грефа: частному предпринимательству в этой разбойной сфере не мешать! А доказать хищение при сдаче крышек нелегко: хитрые воры-лючники ночью их крали, раскалывали пополам и днем тащили в пункты уже как лом, а не вещдок. Поставить же у каждой крышки круглосуточный блок-пост милиции — тоже реально было невозможно.

Затем, кое-как отполоскавшись в карликовом душе, я спустился вниз, откуда нас забрал сам Юра в своем огромадном джипе. Вообще в городе машин было кот наплакал. И это были либо суперджипы типа Юриного, либо архаичные «жигули» и иномарки, поправшие, казалось, их возрастами саму смерть — в отличие от попранных ей человеков. И когда я как-то опоздал куда-то и сказал, что застрял в пробке, вызвал этим большой хохот местных — ибо этот бич большого города был им неведом вовсе.

35-летний бугай Юра, по местным меркам олигарх и чуть не бог, был матершинник страшный. Как раз тот случай, когда «мы им не ругаемся, мы им разговариваем». Так разговаривал он и с главой, и с очаровательной буфетчицей Мариной, и с чиновниками и чиновницами администрации. И это не была какая-то блат-поза — а именно из самых недр народных всосанная речь: при своей десятилетней дочери он выражался точно так же. А та и глазом не вела — видно, с рождения впитав любимый папин облик именно в таком душевном роде.

В его простецкой роже, из-за которой сперва я принял его за шофера, во всем медвежьем складе с обгоняющей родную речь жестикуляцией сразу подкупала эта первородная, без каких-либо прикрас натура. Он тоже шел на параллельные мэрским выборы в горсобрание — и с легкостью прошел, хотя в силу дальнейших контр я не отдал ему уже заделанную под него газету, о чем жалею, потому что получилась хороша. Но за него сыграл этот его имидж: «парень с нашего двора», кем он и был — в отличие от дельцов враждебного нам стана. И его биография чуть не точь-в-точь совпадала с биографиями почти всех малых из его бригады.

В юности он, как и все они, больше всего увлекался спортом, дошел до чуть не мастера спорта по баскетболу — потом я даже собственными ребрами смог убедиться в его мастерстве. Сходил в охотку в армию, где никакой, конечно, дедовщины в отношении себя и близко не видал — зато увидел большой мир и понял, как в нем жить.

Сразу после дембеля поехал в Коми-край на нефтегазопромысел. Навкалывался там, назарабатывался, нагулялся, научился отбиваться от ножа и кулака, надружился с такими ж сорви-головами — после чего вернулся в родной город. Уже не просто крепким мальчишом, но прошедшим жизненную ковку мужем; сейчас же на красивейшей из вообще очень красивых славгородских девок и женился.