Александр Росляков - Роман с урной. Расстрельные статьи

Я ей сказал: «Не знаете, как быть — уйдите, не позорьте мантию!»

Так плакалась она и плакалась, потом как-то просохли слезы — и признает меня виновным на 3 тысячи рублей. Что было прямо противозаконно, так как автор за фактуру, взятую из официального источника, ответственности не несет. Но плакучая судья взошла, не знаю уж, на каких дрожжах, до такой ереси: мои документально подтвержденные сведения не соответствуют действительности, так как получены не тем путем. Но и это было ложью, что признал Мосгорсуд — и отменил ложное по форме и по сути и предательское по-человечески решение Хорошевского суда.

А затем бывший сиделец, признанный по суду и по суду ж оправданный мошенник, разыграл на тех же, только уже куда больших числом трупах свою беспроигрышную комбинацию. Выгорит дело — ему честь и деньги. Не выгорит — реклама, стоящая пуще всяких денег. И главное — страховка на все случаи судьбы. За что его теперь ни привлеки, будет стучать в грудь, вплоть до Страсбурга: это все политическая месть мне за Норд-Ост!

Ну а что до вовлеченных в эту авантюру жертв, у нас вся страна — жертвы всевозможных супер-пупер-предложений. Но выигрывает в конечном счете в этом лохотроне всегда только сам лохотронщик: чем пуще горе жертв, тем пуще он цветет и пахнет!

Правда, весь выросший сегодня еще более труновский легион пытается под это дело подвести какую-то чуть не святую базу. Дескать коль государство выплатит из своего кармана по миллиону-другому долларов за каждого погибшего, тогда уж станет своих граждан защищать!

Но нет у государства никакого своего кармана, не от марсиан идет туда копейка — а со всей обобранной страны. Которая сейчас шагает прямо в первобытное какое-то, как при печенегах, состояние. Кругом поток и разорение, людей пытают, грабят, убивают, умыкают в рабство. Даже уже едят — чего у нас не наблюдалось и при печенегах. Но тем, кто сыто и лениво, сидя в кресле, смотрит это в телеке — и это уж приелось. По всей стране — тьма беспризорников, которых ума лишившиеся с нищеты родители просто выбрасывают, как щенят, на улицу, — и это уже тоже наших сытых не волнует. Чем же еще их можно взволновать, отвлечь от этой беспробудной карнавальной ночи? Какими тормозными башмаками удержать эту инерцию всеобщего лганья, которая вновь тащит наш веселый поезд в никуда?

В итоге все-таки скощунствую вслед террористам, что своим чудовищным путем хотели пробудить внимание блаженно отдыхающей столицы к горю их разгромленной Чечни. Норд-Ост и должен был произойти — в силу, с одной стороны, всего рукотворного облома нашей правоохранительной системы. А с другой — чтобы дать по мозгам всей так или иначе заправляющей всем нашим безобразием верхушке: очнитесь! Дикий поток по всей стране, в котором виноваты не одни бесчестные верхи — но и бесчестье всей среды, слагающей им политический уют, уже лишает нацию ума, надежды, воли к жизни!

Но, как уж видно, и Норд-Ост, только родив очередную авантюру, больше ничего в этой среде не породил. Все тот же день и нощный карнавал, запнувшись всего на одну минуту, продолжается — подобно пиру победивших при сражении на Калке басурман, плясавших на помосте, под которым корчилась в предсмертных муках русская дружина. Так точно и столица всей страны сейчас пирует на помосте, под которым дохнет в муках вся страна.

Плохо же кончится, поверьте не ошибшемуся на столетье раньше Блоку, этот пир.

P.S.Пока эта статья писалась, уже другая судья Хорошевского суда Салтыкова вынесла, после годового рассмотрения, решение: Трунову в иске ко мне отказать. И оно наконец вступило в силу.

Постепенно в нашу жизнь вместе со сникерсом, правами человека и свободой слова прочно вошло и такое новшество как работорговля. Причем расцвет ее таков, что хрестоматийная «Хижина дяди Тома» для наших нынешних рабов и рабынь уже без преувеличений показалась бы курортом, раем!

И я даже не о Чечне, где это дело хоть, как рапортуется, уже у федералов «под контролем». Пару лет назад я во хмелю чуть не зашиб одного московского работорговца — о чем и написал тогда «Мамай на час». А нынче уже за нечаянное покушение на собственность невольничьего рынка мне самому пообещали оторвать башку.

Завязкой всей этой истории стала моя поездка в Брянск. Когда-то, в небеспричинно хаемом сегодня прошлом, из Брянска до Москвы ходил известный всем «колбасный поезд». Гонять в нем по батон дефицитной «докторской» в Москву, конечно, было не весьма комфортно. Хотя надо отметить, что у населения еще имелось и на проезд, и на тот самый дефицит.

Теперь в Брянске колбас этих — завались. Ценой они дешевле, а качеством даже лучше московских. Я, не большой любитель колбасы, в один присест сожрал ее там грамм шестьсот. Даже подумал: не прихватить ли, оборачивая тот колбасный поезд вспять, с собой в Москву батон-другой. Еще отменней в Брянске водка — на почках сирени, мать-и-мачехе и даже на женьшене.

Всю выпивку и лучшие колбасы там производит основанная еще в 1901 году фирма — с чьей интереснейшей историей я имел счастье познакомиться. Но напечатать похвальную статью о предприятии, достойном этого, уже при нынешней свободе слова невозможно. Коммерческая цензура, строже всякой прошлой, любой позитив расценивает как заказной и пропускает лишь за такие деньги, каких не может быть у не ворующих производителей. И получается порочный круг: хочешь прославиться в благих делах — воруй; а честным впрямь — хвалы, полезные в конченом счете всей стране, уже не светят.

Другое дело — криминал, скандал. Такого на том предприятии хватало тоже. В пору передела собственности его главу, руководившего с успехом 29 лет, но не пошедшего на воровство, сместили через принудительное акционирование. За ним быстро сменилось несколько ворюг, сколотивших себе состояния на махинациях со лжеэкспортом продукции. Один ворюга даже построил себе небольшой замок в Австрии, куда и удрал жить.

Но их ловить не стали, а штрафные санкции за обман казны, в полмиллиарда рублей, вкатили коллективу предприятия. В пересчете на душу — по 250 тысяч с каждой трудовой души. И ни одна душа из двух тысяч трудяг в ответ даже не пикнула. За 4 года они, затянув пупы, весь долг в казну внесли, но только вошли в прибыль с помощью нового руководителя, как из-под него стали тянуть кресло — ради нового отъема. Ну грех не дернуть еще раз таких!

Когда же я им предложил хоть написать об этом, на меня дружно зашикали: молчи, не подставляй нас! Сыграла эта рабская боязнь — и наводящая сегодня власть ярма в стране, разбитой на воров и их рабов. И грянувший на Брянщине колбасный рай не сильно осчастливил ее покорное неагрессивно большинство. Колбаса для многих обнищавших и обобранных стала еще дальше, чем была когда-то в расположенной в шести часах езды на поезде Москве.