Александр Росляков - Роман с урной. Расстрельные статьи

Я в конце нашей с ней нечаянной заутрени поднял верную у нас от всех печалей стопку:

— Ну, за твой день рождения!

— Ты чего, у меня не сегодня.

— Ошибаешься, сегодня! Даже целых два!

И дальше ей сказал, что первый — это что ее не замочили просто. У нас нераскрываемых убийств при схожих обстоятельствах сегодня пруд пруди. А за второй свой день рождения скажи спасибо тем пяти уродам и своей сеструхе Юльке, которая слегка перебрала, на твое счастье, с первой дозой устрашения. А обошлась бы для начала чуть полегче — следом уже прошли б легко и пять, и двадцать пять уродов. И спаса от погибели на той панели уже не было б — как и заработка там тоже никакого нет. Даже не потому, что львиную часть денег отбирает сутенерша, оставляя девкам пшик. И тот пшик там уже не нужен — как негру на плантации та побрякушка, за которую он угодил туда. Да, когда матери идут на это ради своих сосунков — какой-то хоть смысл в этой крестной жертве есть. А все остальное — чистое, в пользу поганых «мамок» исключительно, самоубийство.

Наташка прожила у меня еще пару дней. По собственной охоте в благодарность за приют вычистила мне всю квартиру, отдраила давно немытую плиту — даже слегка, кажется, в меня и втюрилась. Но чутко уловив, что я не собираюсь звать ее остаться навсегда, сразу же, как только малость оклемалась, засобиралась восвояси.

Я ее отвез на Киевский вокзал, посадил там в брянский автобус — билет на поезд нельзя было взять без паспорта, который так и остался у черной Юльки. Похоже, она в самом деле не терпела проявлять при ком-то слез — и когда до старта ее автобуса оставалось еще с четверть часа, вдруг заявила мне свое любимое: «Уйди отсюда!» — оттолкнулась от меня и поспешила, отвернув лицо, на свое место.

А с этой черной Юлькой я еще общался тоже. Наташка позвонила ей от меня на другой день после ее подставы, та стала ее убеждать вернуться, но Наташка лишь хотела получить назад свой паспорт. Только повесила трубку — сама Юлька звонит мне: «Ну ты, козел, я тебя раком поставлю, у тебя девушка вся в синяках, ты мне ответишь, если ее не пришлешь!» Я ей ответил в той же лексике — но ее это смутило мало. Она потом звонила и еще — все с теми же угрозами. Ибо по всем рабовладельческим понятиям именно я совершил самый тяжкий, вплоть до смертной кары, грех: помог сбежать невольнице, украл чужую, не принадлежащую мне вещь!..

Но в чем же, стало быть, тогда это лекарство против рабства? Ответ прост. Наташку, слабую девчонку, кинутую на разделку мясорубам в чужом городе, отделали до полусмерти — но она, проявив характер, не сдалась, и сама судьба ее спасла. А две тысячи брянских трудяг убоялись пары ворюг, из которых голыми руками могли б вынуть душу. Их в результате поимели в хвост и в гриву — и поимеют обязательно еще. Отсюда вся мораль ясна — как и рецепт от самого тяжелого сегодня для страны недуга. И никаких других лекарств от него нет.

— Именем Российской Федерации! Хорошевский суд города Москвы рассмотрел дело Ларисы Саакянц, украинки, 1970 года рождения, обвиняемой по статье 152 УК — торговля несовершеннолетними…

Голос судьи Владимира Кулькова звучал с той окончательной суровостью, с какой над бедным человеком совершается его судьба. Три дня до этого шло драматическое разбирательство в полном людей зале, и еще три часа потом в судейской комнате выписывался трудный приговор. И случай вовсе небывалый — чтобы прокурор, не хлипкого десятка женщина, давно привычная к своей суровой роли, проговорилась в перерыве:

— Мне надо обвиняемой вопросы задавать — а я не могу, в горле ком, боюсь расплакаться…

Поразительно держалась сама торговка несовершеннолетним — своим месячным сыном Романом — Лариса Саакянц. Всего однажды разрыдалась — а остальное время, запертая в клетку, билась против всех с каким-то чуть не вызывающим спокойствием. В зале сидел ее не взятый под арест подельник — муж Олег, и за весь процесс она с ним даже не обменялась взглядом!

Фабула дела, получившего известность из-за участия в нем телеведущего программы «Времечко» Бориса Соболева и вышедших в эфир сюжетов, такова. Лариса дала в газете «Мегаполис-экспресс» объявление, что предлагает на усыновление ребенка, которого еще только ждала. Об этом узнал Соболев — и с целью снять животрепещущий сюжет предложил Ларисе за малыша 23 тысячи долларов.

Припряг в роли своей мнимой жены одну юную сотрудницу милиции — и через месяц после появления на свет ребенка встретился с четой Саакянц у 67-й больницы, где крохе долечивали послеродовые осложнения. Лариса с той сотрудницей взяли ребенка у врачей и принесли его в машину, где ждали Соболев с Олегом. Соболев велел Ларисе и Олегу, якобы во избежание претензий в будущем, написать расписки, что ребенок продан за указанную сумму, и зачитать их на видеокамеру. А его мнимая жена тем временем вовсю разыгрывала счастье обретения давно желанного младенца, которого, по ее сказке, не могла родить сама.

Следом деньги были переданы, сюжет отснят — и Саакянцев, только они вышли из машины, приняли подстерегавшие в кустах РУОПовцы.

Ужасный и запечатленный неопровержимо факт был подан тем же вечером в эфире в таком духе: ну и народ, ну выродки, торгуют уже новорожденными, как редиской! Благо хоть нашелся честный журналист, надул злодеев — и тем спас младенца, помещенного теперь в сиротский дом, от участи быть проданным.

Но только следствие и суд затем проделали работу, надлежащую обычно журналисту: установить все обстоятельства, побудившие чету людей на самый нелюдской поступок. И развернулась драма, над которой прокурор сжимала сердце, дабы не пролить слезу — и лишь похохатывал приехавший на суд за новой порцией сюжета сам его творец.

Когда Ларисе и Олегу было еще по 16 и они жили в родном Мелитополе, судьба уже взяла их в свой нелегкий оборот: Лариса забеременела от Олега, учившего в ПТУ на сварщика. Но не успели юные любовники принять одну напасть, за ней уже катит другая. Олег, вздумав без спроса покататься на отцовской машине, сбил пьяного велосипедиста — и получил за это 2 года колонии. Одновременно мать Ларисы узнает, что та беременна от осужденного — и выкидывает ее с вещами из родного дома.

Лариса отнесла вещи к матери Олега — и поехала к нему в колонию, где юных горемык и расписали. И первая их дочь, копия отца, родилась, когда Олег еще доотбывал свой срок. Через три года у них родился мальчик — уже копия Ларисы. Но тут как раз — распад Союза, и Украина, мечтавшая под своим незалежным одеялом уминать без москалей свои пампушки с салом, покатилась в самую тугую нищету. В Мелитополе позакрывались все промышленные предприятия, и его население пошло с протянутой рукой в Россию — где нынче пробавляется незалежавшихся хохлов гораздо больше, чем до их от нас отпада.