Анна Гейфман - Революционный террор в России, 1894— 1917

Неудивительно поэтому, что, несмотря на распространенное мнение о том, что «оружие политического насилия будет вырвано из рук» экстремистов установлением конституционного строя (53), террористические акты не прекратились после опубликования Манифеста 17 октября 1905 года, гарантировавшего соблюдение основных прав человека для всех граждан России и представлявшего законодательную власть Государственной думе. Революционеры рассматривали эту уступку как признак слабости (чем она на самом деле и была) и, ободренные, бросили все силы на свержение существующего строя. «Наихудшие формы насилия проявились только… после опубликования Октябрьского манифеста»(54), когда действия радикалов, направленные на ослабление государства вплоть до его падения, превратили страну в кровавую баню. Мало кто мог оставаться беспристрастным свидетелем этих событий: были дни, «когда несколько крупных случаев террора сопровождались положительно десятками мелких покушений и убийств среди низших чинов администрации, не считая угроз путем писем, получавшихся чуть ли не всяким полицейским чиновником;…бомбы швыряют при всяком удобном и неудобном случае, бомбы встречаются в корзинах с земляникой, почтовых посылках, в карманах пальто, на вешалках общественных собраний, в церковных алтарях… Взрывалось все, что можно было взорвать, начиная с винных лавок и магазинов, продолжая жандармскими управлениями (Казань) и памятниками русским генералам (Ефимовичу, в Варшаве) и кончая церквами» (55).

Список наиболее сенсационных террористических актов, совершенных в первые годы XX столетия и направленных против ведущих политических деятелей, впечатляет, но он не передает всего огромного размаха этого явления. Были убиты несколько выдающихся членов правительства, среди них — в апреле 1902 года министр внутренних дел Сипягин, в июле 1904 года — его преемник на этом посту Вячеслав фон Плеве, а в феврале 1905 года — даже дядя царя, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. Однако это все были только отдельные акты террора, большинство из которых были проведены одной террористической группой — Боевой организацией партии эсеров. Когда же с началом революции 1905 года все виды насилия приобрели массовый характер, политические убийства и акты экспроприации также стали совершаться в массовых масштабах.

В борьбе за сохранение существующего порядка государство оказалось перед лицом целого ряда противников: крестьян, убивавших помещиков и жегших имения; рабочих, бастовавших и сражавшихся на баррикадах; солдат и матросов, стрелявших в своих офицеров и бросавших их за борт; представителей различных нерусских народностей, восстававших с оружием в руках против имперских властей на окраинах страны; когорт радикалов, готовых к любым насильственным действиям, захватывавших контроль над целыми городами, и интеллигенции, в целом приветствовавшей смуту. В этих условиях широко распространенный терроризм одновременно был и результатом, и катализатором внутреннего российского кризиса. С одной стороны, индивидуальные убийства и акты экспроприации играли главную роль в подрыве политической и экономической основы царизма, затрудняя попытки развернуть эффективную антиреволюционную войну на нескольких фронтах. С другой стороны, терроризм смог достичь таких чудовищных размеров только вследствие целого комплекса революционных событий в России — событий, которые многие современники называли «кровавой анархией» или просто «огромным сумасшедшим домом»(56).

О размахе революционного террора можно судить даже по неполной доступной статистике, которая ясно показывает, что в России в первое десятилетие XX века политические убийства и революционные грабежи были действительно массовыми явлениями. За один год, начиная с октября 1905-го, в стране было убито и ранено 3611 государственных чиновников(57). Созванная в апреле 1906 года Государственная дума не смогла остановить террор, который наряду с различными формами революционных беспорядков охватил Россию в 1906 и 1907 годах. К концу 1907 года число государственных чиновников, убитых или покалеченных террористами, достигло почти 4 500 (58). Если прибавить к этому 2 180 убитых и 2 530 раненых частных лиц, то общее число жертв в 1905–1907 годах составляет более 9 000 человек (59). Картина поистине ужасающая. Подробная полицейская статистика показывает, что, несмотря на общий спад революционных беспорядков к концу 1907 года (года, в течение которого, по некоторым данным, на счету террористов было в среднем 18 ежедневных жертв(60)), количество убийств оставалось почти таким же, как в разгар революционной анархии в 1905 году. С начала января 1908 года по середину мая 1910 года было зафиксировано 19 957 терактов и революционных грабежей, в результате которых погибло 732 государственных чиновника и 3 051 частное лицо, а 1 022 чиновника и 2 829 частных лиц были ранены. За весь этот период по всей стране на счету террористов было 7 634 жертвы (61).

Подсчитывая общее число жертв, необходимо принимать во внимание не только случаи политических убийств, совершенных до 1905 года, но также и теракты 1910 и 1911 годов, кульминацией которых стало смертельное ранение премьер-министра Столыпина 1 сентября 1911 года, и все последующие предприятия террористов, вплоть до последних зафиксированных террористических заговоров в 1916 году.

Кажется вполне вероятным, что в общем хаосе революционной ситуации значительное число терактов местного значения не было нигде зафиксировано, не попав ни в официальную статистику, ни в хронику революционного движения. Мы поэтому считаем возможным утверждать, что за это время жертвами революционного террора стали всего около 17 000 человек.

Эти цифры не отражают ни числа политически мотивированных грабежей, ни экономического ущерба, наносимого актами экспроприации, которые стали после 1905 года источником постоянного беспокойства властей. По словам одного либерального журналиста, грабежи совершались каждый день «в столицах, в провинциальных городах, в областных центрах, в деревнях, на больших дорогах, в поездах, на пароходах… (экспроприаторы) забирают суммы в десятки тысяч, но не брезгуют и отдельными рублями» (62). Известно, что в октябре 1906 года в стране было совершено 362 политически мотивированных грабежа, а в один только день 30 октября департамент полиции получил 15 сообщений об актах экспроприации в различных государственных учреждениях. Согласно подсчетам Министерства финансов, только с начала 1905 и до середины 1906 года революционный бандитизм нанес имперским банкам ущерб более чем в 1 миллион рублей (63). В течение одного года, с октября 1905-го, был совершен 1 951 грабеж, из которых 940 были направлены против государственных и частных финансовых учреждений. В 1 691 случае революционеры сумели избежать ареста, что прибавило им смелости в совершении крупных экспроприации; считается, что в этот период времени экспроприаторы присвоили 7 миллионов рублей (64). Как и в случае с политическими убийствами, даже после некоторого успеха в борьбе правительства с революционными грабежами последние продолжали совершаться на территории всей империи, теряя в конце концов связь с политическими событиями и с массовыми беспорядками. За две недели с 15 февраля по 1 марта 1908 года приблизительно 448 000 рублей попало в руки революционеров(65). Со временем экстремисты приобрели опыт и умение, позволявшие им в некоторых случаях захватывать сотни тысяч рублей единовременно(66).