Сергей Кремлёв - СССР — Империя Добра

Интересный и малоизвестный факт: при Петре одной из дворянских повинностей стала… учёба! Учиться дворянские дети начинали с девяти лет в специальных школах — до 15 лет. Затем юный дворянин обязан был идти служить. Причём специальными указами Петра определялось, что родовитость на продвижении не отражается. А тем, кто не мог освоить даже начальный курс наук, не выдавалась так называемая «венечная паметь» — разрешение на женитьбу.

Так что в петровские времена заявление фонвизинского недоросля Митрофанушки: «Не хочу учиться, а хочу жениться» было бы оставлено без внимания. Не выучившись, жениться было нельзя.

В 1704 году Пётр сам распределил детей «самых знатных персон» на службу. До шестисот молодых князей Голицыных, Черкасских, Хованских, Лобановых-Ростовских и прочих было расписано солдатами в гвардейские полки. Многие из них тянули лямку наравне с простолюдинами, и это давало хорошую физическую и моральную закалку.

Главное же — впечатляющими были результаты.

Известный историк эпохи профессор Николай Николаевич Молчанов сообщает, что в своё первое путешествие в Европу в 1698 году Пётр нанял для работы в России свыше тысячи человек. И подавляющее большинство приглашённых составляли офицеры. А в 1717 году, во время своего второго крупного официального визита на Запад, Пётр пригласил около пятидесяти человек, и это были архитекторы, скульпторы, ювелиры, учёные.

За двадцать лет потребности России в командных, инженерных и промышленных кадрах возросли многократно. Однако теперь они удовлетворялись за счёт внутреннего, так сказать, «продукта». Одна эта деталь говорит о том, какими были масштаб и размах петровского преобразования России!

Думаю, многие из этих воспитанников эпохи Петра — если бы они оказались в СССР времён бурного и деятельного социалистического строительства — так же пригодились бы России Ленина и Сталина, как они пригодились России Петра Великого!

КАК МЕНЯЛОСЬ интеллектуальное (не официальное, а именно интеллектуальное) восприятие России в Европе второй половины XVII — начала XVIII века, можно понять на примере великого немецкого математика и философа Лейбница.

За два года до рождения Петра, в 1670 году, Лейбниц разработал план создания Европейского союза во имя вечного европейского мира. Каждая великая европейская держава должна была получить свою зону экспансии вне Европы. Ссориться друг с другом впредь не разрешалось, как не рекомендовалось и нарушать «эксплуатационные нормы».

Паниковский в романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок» делил СССР на тридцать четыре эксплуатационных участка для такого же числа мошенников — «детей лейтенанта Шмидта». У Лейбница «участков» было шесть во всём мире.

Англии и Дании выделялась Северная Америка.

Франции — Африка и Египет.

Испании — Южная Америка.

Голландии — Восточная Индия…

А Швеции… Россия.

Проходит тридцать лет. В самом начале Северной войны русские терпят поражение под Нарвой. Лейбниц, с какого-то момента с интересом наблюдавший за Петром, теперь выражает надежду, что Карл XII овладеет всем Московским государством до Амура, и приветствует шведов одой.

Проходит ещё восемь лет, и над Россией восходит слава Полтавской победы.

Что же Лейбниц?

Теперь он оценивает Полтаву как достопамятное в истории событие, в письме русскому резиденту в Вене барону Урбиху настаивает на необходимости чеканки медали в память Полтавской битвы и выражает уверенность, что Пётр отныне будет принимать активное участие в делах мировой политики.

«Напрасно, — писал Лейбниц, — опасались чрезмерного могущества царя, называя его туркою севера. Что касается меня, то я очень рад водворению в России разума и порядка».

До водворения в России разума и порядка было ещё ой как далеко! Но то, что Русское Добро быстро училось познавать и распознавать каверзы внешнего Зла, было несомненным. В 1711 году Пётр жаловался Меншикову в письме из Померании:

«На твоё письмо кроме сокрушения ответствовать не могу… Что делать, когда таких союзников имеем… Я себя зело безсчастным ставлю, что я сюда приехал; Бог видит моё доброе намерение, а их и иных лукавство; я не могу ночи спать от сего трактования…»

Чем сильнее становилось Русское Добро, тем сильнее ненавидело его Мировое Зло. Вот, например, малоизвестная, но интересная деталь. После Ништадтского мира, завершившего в 1721 году Северную войну, Пётр по просьбе российского Сената принял титул Императора Всероссийского. Европу от этой вести как током ударило. Признать такой титул — значит юридически, официально признать Россию великой европейской державой. Так вот, уважаемый читатель, сводка по годам.

Сразу выступила с признанием новой империи только Пруссия. Даже любимая Петром Голландия колебалась год — до 1722-го.

Вроде бы «союзная» Дания признала за российскими самодержцами право именоваться императорами в 1723 году. Побеждённая Швеция — в 1733-м. «Германская» империя австрийских Габсбургов — в 1747-м.

Франция — в 1757 году. Испания — в 1759-м.

Рекорд тупой злости поставила Польша. Она признала новый статус России в 1764 году — через 43 года после принятия титула Петром!

Так что задача «свободно распознавать и изучать Добро и Зло», поставленная перед русскими Петром, оказалась навсегда актуальной. Увы, мы слишком плохо прислушивались к совету Петра Великого, и Мировое Зло слишком часто оставляло Русское Добро в дураках.

И оставляет по сей день.

С одной стороны — это удручает. Но в то же время это доказывает, что русский народ в основе своей привержен Добру. Ведь Добро всегда немного простодушно. Добрый человек судит по себе, он склонен верить другим и поэтому нередко обманывается. Злого обмануть нельзя — он не верит никому и не любит никого, кроме самого себя. Зло если во что и верит, так в силу Зла. И поэтому Зло нельзя убедить. Его можно только сломить!

И сломить Зло — это право и долг Добра. Разрушение Зла — это первый шаг к созданию нового Добра.

Вот ещё один — удивительный и малоизвестный факт!

В своей «Истории Петра Великого» французский просветитель и философ Вольтер написал о Полтавской битве, что это единственное во всей истории сражение, следствием которого было не разрушение, а счастье человечества, ибо оно позволило Петру идти дальше по пути преобразований.

Оценка, лестная не только для Петра, но и для любого русского! Битва, и вдруг — созидательная! Парадокс?

Нет! Просто особенность русской судьбы!.. Если Россия воевала, защищая себя — а она почти всегда воевала только так! — то тем самым Россия защищала общечеловеческие идеи вселенского Добра. Война никогда не была для русских забавой или поживой. Она всегда была для России тяжкой ношей.