Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

Выставка — ничего; сильнее куда как выставка узников лагерей. После нее Малевич — слишком сытый, тешится, изобретает…

Хельга: «Русский бум начался в 70-х, после провозглашения „ост-политик“. Но и тогда хорошо воспринимали экзотические рассказы о народе и плохо, как и сейчас, — острое. Были пики интереса к России: первый начался после того, как немцев накормили. Второй — с развитием туризма. Но туризм все же — в массе — не является средством для сближения народов, ибо в Италии немцы ищут немецкие рестораны и говорят: «А наше пиво лучше», не желая пробовать итальянскую кухню и вино. Национальная напыженность. Вообще же про Россию здесь ничего не знают. Я скучаю без России. Видимо, журналисты проработавшие много лет за рубежом, — опасные люди, ибо они разрублены надвое. Я скучаю без того, чтобы сидеть на кухне и обсуждать мировые проблемы…»

Да, провинция, но каждый хочет проявить себя, отсюда в Вупертале прекрасный балет, а в Бохуме — драматический театр…

…Каждый человек — особенно в старости — клад нереализованных возможностей. Ужас за несделанное, ощущение нехватки времени может задавить, замучить, изничтожить (самоубийство, алкоголь).

Жизнь что хоккей, только б дотянуть и не сдаться. С каждым годом все страшнее ощущаешь невозвратимость времени, понимаешь всем нутром, что программа на ТВ, самая пустяковая, была, прошла и канула, умерла, не вернется. Все…

…На прием 21-го не смог пойти — так был плох; руки и морда отекли, лицо оплыло, а туда приехали Штайны. Жаль.

Прилетел 20.02. в весну. А сегодня, выйдя погулять, — пытаюсь переломить свою хворобу, — поразился солнцу и голубизне неба. Сегодня же поражен — увидел в окне двух комаров! И это в феврале-то! Что с климатом?!

Ремонтировал «форд». Ездил по всему Бонну, пока наконец смог найти мастера, кто в пятницу согласен сменить фару, — узкие специализации. Мастер долго разбирался, как заменить стекло, потом понял: его окружили другие мастера, уже кончившие работу, и любовались его трудом и умелостью, а не торопились пить водку. Пиво будут пить позже. В кнайпе.

Дюссельдорф в субботу пуст. «Я ненавижу Нью-Йорк в воскресенье» — по Маяковскому, но там по-другому. Здесь сидят дома, пьют чай или вино и смотрят ТВ. Отдых стал формой работы — скучно.

Конец февраля, март

«Шпигель» печатает скучный материал эмигранта Висленского под броским названием «номенклатура». Фото много, смысла, з н а н и я — нет. Писал человек, не знающий номенклатуры. А номенклатура — это, как клуб в Англии. Он не понял главного: кто же составляет номенклатуру, какова тенденция ее новоформирований.

«Бунте» дает диету из картофеля: на обложке баба стоит на картофельном мешке: «с картофелем — один фунт ежедневно!» Все это ля-ля. Как заложен обмен веществ в индивиде — так и будет, хоть вообще ничего не ешь. Я, после того как бросил курить, пухну, а ем — минимум миниморум. С 20 февраля только 3 раза сорвался: в Вайнгартене и у Громаковых, а так — салат, кефир, огурец, гречка, свекла. И — все. Другой бы сдох, а я пухну.

Поездка в Вайнгартен, на загрузку 200-тонного пресса. Приехал Вадим Останкин, мы были с Эдиком и Верушей [123]. Сказочное баденское вино, таких я нигде не пил вообще, Германия — матерь лучших вин, особенно на границе со Швейцарией, на Бодензее. Был от Отто Вольфа Амеронгена Хельмут Рейнольд, который заключал с нами сделку.

Потом Эдик уехал в Бонн, а я, после заезда на Бодензее, проехал мимо Дорнье — для моего поколения это слово страшное, бомбежки, а тут вполне мирный маленький заводик. Что значит корректура временем.

Отправился в Мюнхен, снова поселился в Метрополе, попросил окна во двор, уже год возле вокзала строят, спать нельзя, если окна на улицу.

С Фридрихом был в пивной — огромный зал сделан под бочку, там выступал Гитлер. Вместе с Дж. Олдриджем и американкой Сандрой Янг слушал выступление Гюнтера Грасса, Карла Эмери. Расцеловался с Озеровым и Слуцкисом, они были на обсуждении темы «писатель и границы» в Штадсмузеум…

Вообще, создается впечатление, что Штраус демонстрировал в с е м перед выборами: «Вот как я умею с интеллигенцией! Она меня поносит, а я ее не боюсь, даже деньги ей даю на съезд. Вот как надо с этими скандалистами работать».

Назавтра в Штадсмузеум, в самом центре, открылся съезд. Переизбран Энгельман. Коллег было жалко: лягнув нас за Афганистан, начинали по-настоящему иметь Бонн и Штрауса: и за ужас на ТВ, и за одурачивание нации в газетах Шпригера, и за то, что из людей делают бездумное общество с хорошими автомобилями.

Писатели — особенно Кошунке — выступали хорошо, цитировали законы о цензуре, жаловались, что писателей не пускают на ТВ, засилье американской массовой культуры. Волновались ужасно, для них это — огромное событие. А у нас базлают как хотят, никакого волнения, привыкли к а у д и т о р и и и интересу общества.

Вылет Шмита в Белый дом к Картеру, пресса здесь недовольна: «никаких заявлений, понять пока ничего нельзя, слишком обтекаемы заявления канцлера». Фашисты из «Национал Цайтунг», зацикленные на евреях, которые захватили мир, и на измене Брандта, поносят нас на чем свет стоит.

25.12.79. Умер Руди Дучке! А я и не знал об этом. Помню, как яростно он кричал в зале канцлера, когда во время визита Хуа Беллине не дал ему спросить Хуа о чем-то. Умерла эпоха молодой Западной Германии, кстати говоря. Надо выяснить — что с ним случилось.

Вчера ужинал с Хельгой. Смешно: журнал для объявлений называется в Бонне «Шнюсс», что значит «рыло». «Это „рейнское“, — сказала она, — типичное. А как оно звучит по-баварски?». «Откуда я знаю! По-берлински оно звучит „шмауце“!»

Посоветовала поглядеть фильмы в «серьезных», то есть не коммерческих, а крохотных студенческих кино в «Воки» напротив вокзала и «Рекси».

Купил «Эмму» — действительно, очень любопытный журнал. Где-то видна левая ориентация, близкая к Сантьяго.

Первое заседание СП на Бутермельчерштрассе, во дворе, в здании бывшего завода, где ныне маленькая картинная галерея. Из-за экономии электричества свет был лишь на сценке, где сидели два писателя — Мария из Португалии и Любомир Левчев, новый председатель СП Болгарии.

Народа было человек 40. Здесь это — немало! Олдридж сказал мне, что такое (!) в Англии сейчас немыслимо, люди абсолютно отброшены от культуры, компартия потеряла свой вес, став в европозиции, и поэтому перестала уделять внимание культуре, вся в теории.

Сандра Янг говорила, что в Африке она себя чувствует так же, как в американском гетто, только на мусульманский лад: «они живут религией, им нет дела до национального угнетения, мусульманство подчинило их себе, замкнуло в национально-религиозной оболочке»…