Михаил Берг - The bad еврей

Конечно, можно представить самый радикальный пример и сказать, что только идеализм – есть естественная среда для всяческих символических, в том числе национальных или имперских обольщений. Да, материалиста, конечно, заарканить идеей символического превосходства над Другим (Эдварду Саиду мой пламенный привет) куда сложнее, и вроде бы так и просится сказать, что лучшим противоядием является марксизм. Кабы не история, которая убедительно показала, что самый что ни есть марксизм (хоть ничего марксистского в СССР не было, кроме сисек в частушках и имени автора на корешках его книг) может получить любое утопическое истолкование, и стать столь же тоталитарным, как то же почвенничество или расизм.

А вот от идеализма спасения уже нет. То бишь есть, конечно, но это такая болезненная процедура, когда из сознания изгоняется все иллюзорное, что представить себе человечество, состоящее хоть из немцев, хотя из казаков Запорожской сечи, живущих без доли самообмана, это все та же утопия. Прожить без обмана другого еще можно, не обманывая себя – запаришься занозы из души таскать.

Нужно сказать, что я к проблемам Израиля долгое время относился как-то несерьезно. То есть примерно так, как большинство интеллигентных людей на одной шестой. Как историческая родина, он меня не занимал, сама мысль оказаться среди толпы евреев приводила меня в чувство, более всего близкое к чувству духоты, что ли. Слишком отчетливо я видел эту удивительную адаптивность моих соплеменников, и вероятность, что на исторической родине безудержного приспособленчества будет меньше, представлялась мне ничтожной. Да и вообще государство, образованное по национальному признаку, утопическая затея.

Но относительно права Израиля на существование сомнений вроде никаких не было. Также, собственно говоря, как и относительно самого арабо-израильского конфликта. Мол, да, образовали государство в результате геноцида евреев в Европе, образовали на историческом месте, где каждый камень Библии еврея почти в лицо знает и очень хорошо помнит. Образовали, добились ярких успехов в социальном строительстве, все-таки евреи, головой работать могут. А то, что постоянно воюют с арабами, то это представлялось не столько национальным, сколько социальным конфликтом. Вот, мол, вполне интеллигентные евреи хотят тихо и спокойно жить, а куда менее интеллигентные арабы, а на самом деле – варвары, застрявшие в средневековье – чем могут им мешают. Просто из вредности и скудоумия. Тем более что на стороне арабов была советская власть. А я просто не мог не считать, что если советская власть – за, значит, я - против; потому что советская власть – короче понятно, почему она не может поддерживать ничего пристойного в принципе.

И это, надо сказать, был мощный аргумент, и его силу я чувствую до сих пор. Помню, на втором или третьем курсе поехал на шашлыки со студенческой группой жены и там поговорил с одним палестинцем, который уверял, что Израиль все равно будет стерт с лица земли, что по числу людей с высшим образованием палестинцы превосходят евреев и так далее. Должен признаться, палестинец вызвал у меня крайне негативную реакцию. Его мнение вполне укладывалось в представление о конфликте евреев с арабами, как конфликте нормальных людей с фанатиками.

Также, уже после перестройки, помню какую-то недолгую беседу с Изей Шамиром, переводчиком Гомера, корреспондентом газеты «Завтра» и борцом за право палестинцев на свое государство. В это время я уже занимался «Вестником новой литературы», то, что говорил Изя, показалось мне не очень интересным и мало убедительным соединением провокативных парадоксов, и никакого впечатления не произвело. Хотя я читал достаточное число современных израильских авторов, и те, кто с симпатией описывал арабов, чаще казался мне, по меньшей мере, культурно вменяемей.

Патриотическая пропаганда, без относительности ее принадлежности, была мне всегда отвратительна. То есть в самом общем виде проблема, оставаясь в той области, которая отвечала за малозначительные впечатления, раскрывалась так: евреи вообще упертые, увы, трусоватые и очень часто не столь уж щепетильные ребята, поэтому они впереди планеты всей и в комсомоле, и в партии, и в космосе; но их еврейское государство – их проблема, и они имеют право решать ее так, как они ее решают. Меня это не касается.

Ситуация изменилась, когда я тормознулся в Америке. Для начала я увидел эту публику в количестве, превышающем разумное воображение. Нового ничего не скажу – обыкновенные провинциальные жлобы, я таких концентрированных типажей просто никогда в жизни не видел. И никакая это не Одесса, потому что в типе, называемом одесским, таится не только анекдотическая провинциальность акцента и обезоруживающая простота реакций, но и определенное обаяние почти природного, не испорченного интеллектом сознания. Жлоб – это совсем другое. Это: я не уважаю то, чего не понимаю и о чем не имею представления. Увы, я очень хорошо знал этот тип, но не в еврейском, а в русском изложении. У нас он называется хамом, часто интеллигентный хам, то есть человек с верхним техническим, ничего толком не знающий, кроме того, что слышал по ящику, но свое мнение, причем категорическое, обо всем в наличии. Конечно, нью-йоркские или бостонские евреи были еще хуже, потому что провинциальнее и амбициознее. Как же – получили экономическую независимость, сидят на шее у американского государства и не сомневаются, что это признание их достоинств.

Но самое главное – одним из наиболее ярких проявлений их жлобства оказался яростный произраильский патриотизм, который поверг меня в полное изумление и заставил задуматься. Если эти ребята всем кагалом за, то что-то здесь нечисто.

Также без сомнения свою роль внесло русское телевидение в Америке, пропагандистское, как мы выяснили, до тошноты, а ведь если информация подменяется пропагандой, значит, это кому-то нужно?

Но, конечно, самым важным открытием было другое. Точнее их, этих открытий, было несколько, но начну я с бокового ответвления. Уже в Америчке обнаружил, что не только советская власть скрывала от народа любую правду, так как правильно понимала, что выстраиваемая мнимость не переносит прямого контакта с реальностью. Я увидел, что многие столь симпатичные мне либеральные и оппозиционные СМИ, как бумажные, так и интернетные сознательно не сообщают своим читателям всю правду о арабо-израильском противостоянии. То есть всегда готовы предоставить голос очередному защитнику Израиля, ведущего неравную и благородную борьбу с полчищем неграмотных террористов, но все, что касается даже тени сомнения, а всегда ли так уже безупречны в своих ответных рейдах израильские военные и спецслужбы, существует или нет какая-то граница в самой идеологии операций возмездия, как вообще это выглядит, не только со стороны Израиля, но и со стороны его противников? Молчок, блин.