Чеслав Милош - Порабощенный разум

Таковы условия, в которых развивается жизнь в народных демократиях.

Это жизнь в лихорадочном темпе. «Строительство социализма» — не только лозунг; это строительство в буквальном смысле слова. Глаз прохожего всюду встречает строительные леса; вырастают новые заводы, новые здания учреждений; идет вверх кривая производства; массы меняются с неслыханной быстротой; все больше людей становятся государственными функционерами и получают определенный минимум «политического просвещения». Пресса, литература, кино и театр еще преувеличивают эти действительные достижения. Если бы обитатель Марса, ничего не знающий о том, что делается на Земле, судил о разных странах на основании описаний в издающихся там журналах и книгах, он, несомненно, пришел бы к выводу, что Восток заселен разумными, ясно мыслящими существами, а Запад — карликами и дегенератами. Ничего удивительного, что к подобному выводу приходят многие разумные обитатели Запада, которым Советский Союз и зависимые от него страны представляются легендарными островами блаженных.

Гражданин народных демократий свободен от невроза, который принимает столь разнообразные формы в капиталистических странах. На Западе человек стоит перед обществом, которое он подсознательно считает чем-то не связанным с ним. Он играет свою личную игру; общество устанавливает ему определенные границы, которых он не должен переступить; взамен он получает гарантию, что никто не будет чересчур вмешиваться в его сферу деятельности. Если он проигрывает, говорят, что он сам виноват. Пусть ему помогает психоанализ. На Востоке нет ни противопоставления, ни границы между человеком и обществом. Его проигрыш или выигрыш — это общественное дело. Он никогда не одинок. Если он гибнет, он гибнет не по причине равнодушия окружающих, а потому, что окружающие, к сожалению, наблюдают за ним чересчур внимательно. Неврозы, распространенные на Западе, являются, как известно, прежде всего результатом одиночества человека, так что в народных демократиях психоаналитики, — если даже предположить, что им позволили бы иметь практику, — не заработали бы ни гроша.

Страдания человека в народных демократиях — это страдания нового, неизвестного до сих пор типа. Человечество нашло эффективные средства против оспы, тифа и сифилиса, которые не раз приобретали характер массовых бедствий; однако жизнь в больших скоплениях людей создала новые болезни. Что-то похожее произошло с русскими революционерами. Они якобы нашли эффективные средства обуздать силы Истории и реализовать идеальное общество. И теперь История отплачивает им издевательской насмешкой.

Основная цель: устранить борьбу за существование, что было мечтой теоретиков, — не достигнута и не может быть достигнута, если существует страх всех перед всеми. Государство, которое должно было, по Ленину, постепенно отмирать, всемогуще и держит меч над головой каждого гражданина, карая его за неосторожное слово. Обещания, которые время от времени дают гражданам, что государство начнет отмирать с момента достижения господства над всем земным шаром, ни на чем не основаны: ортодоксия не может ослабить давление, иначе она перестанет быть ортодоксией. Диалектика, то есть внутренние противоречия явлений, оборачивается против диалектики, используемой Центром: тем хуже для внутренней противоречивости явлений, тем хуже для действительности. Кто-то сказал, что двадцатый век — это век синтетических продуктов — синтетический каучук, синтетический бензин, — и точно так же была создана искусственная диалектика, которая только по видимости похожа на философию Гегеля. Метод, однако, эффективен, когда речь идет о борьбе с врагами. Человек, оказавшийся в сфере его влияния, беспомощно мечется: это как борьба против игры математических символов. В конце концов он сдается — и в этом тайна истинной власти, более в этом, чем в фантастических наркотиках, о которых рассказывают.

Есть такой вид насекомых, которые прокалывают гусениц других насекомых и впрыскивают яд; гусеницы, оперированные таким образом, продолжают жить, хотя они парализованы; насекомые-отравители откладывают в их тело яйца, и тело гусеницы служит живой кладовкой молодому поколению. Подобным образом в разум человека в народных демократиях впрыскивают анестезирующее средство; им является диалектический материализм. Когда разум уже подготовлен, там откладывают яйца сталинской интерпретации; поскольку ты марксист — говорят пациенту, — ты должен быть сталинистом, потому что нет марксизма, кроме сталинизма [197] Милош перефразирует слова мусульманской формулы: «Нет бога, кроме Бога, и Магомет — пророк Его». . Наивные враги этого яда могут думать, что, замыкая произведения Маркса и Энгельса в несгораемых сейфах и не показывая их никому, можно избежать опасности. Они не принимают во внимание, что сами исторические события подводят людей к тому, что является предметом этих произведений. Те, которые никогда не испытали на себе их магнетической силы, могут считать себя счастливыми — но неизвестно, стоит ли этим гордиться.

Только слепые могут не видеть трагической ситуации, в которой оказался человек, когда захотел взять свою судьбу в собственные руки и устранить случайность. Он покорился Истории, а История — это жестокое божество. Приказы, которые исходят из уст божества, — это голос хитрых жрецов, укрытых в его пустом нутре. Глаза божества так сконструированы, что они видят всюду, куда бы ни двинулся человек; от них нельзя спрятаться. Любовники в постели совершают обряды любви под его ироничным взглядом; ребенок играет в песке, не ведая, что его дальнейшая жизнь взвешена, подсчитана, включена в общий счет; только старцы, которым немного дней осталось до смерти, могут с известным основанием утверждать, что они почти уже вырвались из-под его власти.

Философия Истории, излучаемая из Москвы, — это философия — сила; она преображает массы, она имеет в своем распоряжении танки и самолеты. Против того, кто не хочет ее признать, обращается сокрушительная мощь государства. Его атакуют также изнутри: говорят, что его сопротивление вызвано классовым сознанием. (Подобным образом тот, кто не хочет поддаться психоаналитическим процедурам, может быть обвинен в том, что он намеревается таким путем сохранить свои комплексы.)

А ведь нетрудно представить себе день, когда миллионы людей, послушных этой философии, вдруг обратились бы против нее. Такой день наступил бы, если бы Центр утратил материальную силу. Не только потому, что исчез бы тогда страх перед военным могуществом; прежде всего потому, что в этой философии успех — неотъемлемая часть мышления; поражение обнаружило бы ложность искусственной диалектики, которая была бы побеждена действительностью. Граждане Империи Востока ничего так не жаждут, как освобождения от террора, который осуществляет их собственная мысль.