Мэттью Коллин - Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры

Натан раскрывает рот от изумления:

— Что?

— Тридцать, — Шон криво улыбается. — Мне надолго не хватает.

Натан не может в это поверить. Он урезонивает Шона, зная, что тот никогда не увлекался крэком в Манчестере:

— Зачем ? Ведь дома ты почти никогда этого не делал, ты идиот, ты же только что слез с героина, ты слез с метадона, какой в этом смысл, ты же прекрасно понимаешь, что вредишь себе...

Шон слушает вполуха и в каком-то смысле согласен с Натаном.

— Да знаю, знаю, друг, — говорит он. — Но мне хотелось, чтобы у этой пластинки был другой наркотик.

Он смеется, но в его объяснении есть доля правды. Шон не хочет, чтобы новый альбом был похож на пропитанный героином «Pills'N'Thrills», он хочет услышать музыку так, как никогда не слышал ее раньше. На острове звучит много музыки в стиле "рагга", и ему это очень нравится. И все-таки он обещает Натану, что бросит, что пока это еще не проблема» (Select, сентябрь 1992).

За полтора месяца группа подготовила инструментальные треки, но Райдер, который часами сидел в туалете, набрасывая стихи и куря крэк, свои вокальные партии так и не записал. Клавиш-ник Пол Дэвис тоже курил крэк, а Без снова сломал руку. В отчаянии Макгоу отказался от дальнейшей работы в студии и увез группу домой. Музыканты начали ссориться, группе казалось, что Райдер и Дэвис их подвели, и тогда Райдер лег в реабилитационную клинику в Челси, где одна неделя лечения стоила 10 000 фунтов. К концу лета альбом был наконец готов, но, хотя он обошелся группе почти в 250 000 (говорят, это самый дорогой инди-альбом за всю историю рок-музыки), «Yes Please» звучал скучно и плоско и продавался очень вяло. «Мне было это тогда неинтересно, — признался позже Райдер. — Я не писал, мне было на все насрать. В общем-то тогда всем было на все насрать» (Melody Maker, май 1995).

23 ноября 1992 года Factory Records объявила себя несостоятельным должником: ее долг составлял около двух миллионов, причем стоимость альбома Mondays и задержка выхода нового альбома New Order составляли не самую малую долю этой суммы. Лейбл Factory Records был основан в 1979 году на 12 тысяч фунтов, доставшихся Тони Уилсону в наследство от матери, и имел большой вес в музыкальном мире: благодаря Factory был построен клуб Hacienda с его элегантным дизайном в духе модернизма, Factory продемонстрировал, как можно добиться успеха, не считаясь с мнением столицы, а еще на этом лейбле были подписаны наиболее значительные белые рок-группы 80-х. Проблемы у компании начались несколько лет назад, и дело тут было не только в перерасходе средств, но еще и в неверном ведении политики: хотя Factory принадлежал самый известный танцевальный клуб страны, лейбл не заключил ни одного контракта с исполнителями этой сцены, настаивая на том, что Factory — лейбл классический. Исключительно важный для манчестерской сцены альбом «North», сборник, представивший миру здешний хаус и выпущенный в декабре 1988 года при участии Майка Пикеринга, A Guy Called Gerald, 808 State и других местных мечтателей, по логике вещей должен был бы появиться на Factory, но на самом деле его выпустила компания Deconstruction — лейбл, в котором Пикеринг был помощником директора и который на северо-западе страны все больше и больше ассоциировался с музыкой хаус. Возможно, для гибели Factory это был идеальный момент — миссия выполнена, мечта полностью себя изжила, но случившееся с легендарной компанией усилило ощущение того, что Манчестер занимается медленным саморазрушением.

В следующем феврале Mondays должны были подписать новый контракте EMI несмотря на то, что их внутренние конфликты переросли к тому времени в настоящую вражду между членами группы. Во время встречи с представителем EMI Клайвом Блэком Шон Райдер вышел из комнаты, заявив, что хочет сходить в кафе за жареной курицей. Обратно он не вернулся, и сделка сорвалась. Группе пришел конец. «Хорошо, что все тогда закончилось, — сказал позже Райдер. — Ничего уже не было. Все закопались в собственных задницах. Мы не уважали друг друга. Это уже была не группа, а сплошное дерьмо. Одно только бабло, бабло, бабло. Нас всех подкосили деньги. А я тогда правда пошел за курицей, не за наркотиками. Есть очень хотелось» (Vox, июль 1995).

Превращение «Мэдчестера» в «Ганчестер» [125]— модное в 1993 году выражение, незатейливое журналистское изобретение, разозлившее многих жителей города, которым не нравилось, когда к Манчестеру применяют стереотип земли беззакония, обители преступников и наркодельцов, в которой банды значительно более организованны и вездесущи, чем это есть на самом деле. Однако зловещий ярлык в действительности очень хорошо отображал настроение, охватившее город, и клубы Манчестера начали экспериментировать с разными стратегиями, чтобы попытаться преодолеть этот монументальный спад и создать пространства, свободные от насилия и страха.

Первое, что было предпринято, это отказ от политики равноправия на входе в эйсид-клубы: людям пришло в голову, что банды с самого начала получили доступ к эйсид-сцене из-за того, что владельцы клубов идеалистически впускали внутрь кого угодно. Клуб Spice Джастина Робертсона и Грега Фентона (а позже еще один, более успешный их клуб Most Excellent) стал частью общенационального смещения в сторону балеарской музыки, более камерных клубов, более требовательного дресс-кода, попытки встать в стороне от массовости рейв-сцены, которая возникла благодаря выходу в 1989 году лондонского фанзина Boy's Own. Фанзин Робертсона и Фентона Spice перекликался с Boy's Own в том, что предлагал открыть «клуб для крутых парней, а разные придурки пусть идут в жопу» и высмеивал «кислотных пижонов» в их «провонявших потом и пропитавшихся амилнитратом домах». По иронии судьбы в 1993 году Most Excellent сам подвергся нападению со стороны сэлфордской шайки и был вынужден закрыться.

А некоторые решили и вовсе уехать из города: чтобы избавиться от внимания преступников, Гэри Маккларнан открыл свой Delight в сорока милях по трассе Мб в Shelleys Laserdome в Стоук-он-Тренте. Это был совершенно сумасшедший клуб, который станет легендарным и упрочит репутацию своего постоянного дид-жея Александра Ко по прозвищу Sasha. В 1988-м он работал в Hacienda, а всенародную славу ему принес последний и самый большой рейв Блэкберна. Особенным достоинством Sasha было удивительное мастерство динамики: длинные, тревожно затянутые вступления к песням срывались в сияющий ливень фортепьянной музыки, и слушатель совершал космическое пугешествие по волнам эйфории. Вскоре Sasha был причислен к сонму северозападных богов вертушки, где оказался в одном ряду с Майком Пикерингом и Грэмом Парком. Его статус подтвердился, когда Sasha дважды появился на обложке танцевального журнала Mixmag, где его красноречиво назвали сначала «Первым дидже-ем, чью фотографию повесят на стену», а потом — «Сыном Бога». «Возвращаясь из Shelleys, люди рассказывали: "Там выстраиваются целые очереди, чтобы пожать руку Sahsa, парни просят его поцеловать их девушек". Такого еще никогда не было, и мы чувствовали, что обязаны об этом написать, — объясняет редактор Mixmag Дом Филлипс. — Sasha так хорошо передавал ощущение, испытываемое людьми, когда они принимают экстази, его музыка поразительно соответствовала ощущению. Он был одним из них, и это очень чувствовалось».