Газета Завтра Газета - Газета Завтра 929 (36 2011)

Всё, что услышал Серж, повергло его в панику, ибо он находился в руках кровожадных безумцев, превративших жизнь в театр извращений и больных фантазий. Одно неосторожное слово, знак осуждения могут вызвать свирепое бешенство, и его начнут скрещивать с пауками, вкалывать ему в вену препарат длящейся вечно смерти.

Вавила снова нажал на клавишу, и на экране просиял просторный зал, ослепительный, золотой, где каждый предмет напоминал драгоценный слиток.

— Сейчас ты увидишь зрелище, которое позволит тебе лучше понять сделанное тебе предложение. У Керима Вагипова — день рождения. Он отмечает его в узком кругу, в подземной золотой резиденции. Сюда приглашен известный режиссер Самуил Полончик, раввин Исаак Карулевич, министр финансов Михаил Лабузинский, придворный, как его называют, политолог Матвей Игрунов, директор телеканала, наверняка тебе известный, Генрих Корн, и загадочный даже для меня персонаж — Макс Лифенштром, принц крови, представитель старых европейских династий, в руках которых сосредоточены тайные рычаги управления миром. Присмотрись внимательно ко всему происходящему, и ты поймешь требования, которые предъявляет нам с тобой заказчик проекта.

Вавила разговаривал с Сержем так, будто уже получил от него согласие участвовать в проекте, и они были друзьями, партнерами.

Вавила нажимал клавиши, выбирая выгодный для обозрения ракурс.

Золота было так много, что все сливалось в слепящее зарево. Золотой потолок был расписан фантастическими цветами и птицами, и украшен мозаикой. Витые колонны, как веретена, уходили ввысь, и казалось, с них струится золотая пряжа. Посреди зала находился бассейн с лазурной водой, из которой вырастала золотая лилия, и сверкали струи фонтана. Стол выгибался подковой, и на нем красовались золотые тарелки и блюда, золотые кубки и подсвечники с горящими свечами. Гости сидели в ожидании хозяина, обменивались любезностями, и Сержа поразили их наряды, напоминавшие театральные костюмы средневекового спектакля.

Раввин Исаак Карулевич, знакомый Сержу по телешоу "Планетарий", был едва узнаваем. Его маленькая, с заостренной бородкой, голова была украшена розовым тюрбаном, а щуплое тело утопало в просторной хламиде. Видимо, так выглядели древние левиты, многомудрые фарисеи и сильные духом саддукеи, неутомимые в толковании книг.

Подле него восседал режиссер Самуил Полончик, тот самый, что в телешоу "Планетарий" рассказывал о новом вероучении, объединившем в себе все мировые конфессии. Его большая голова с тяжелым клювом и сердито опущенные углы рта делали его похожим на мрачного птенца, из которого со временем вырастит гриф или беркут. На нем был странный колпак, какие носили звездочеты, и над самым лбом горело небольшое павлинье перо с бриллиантом.

Министр финансов Михаил Лабузинский был лысый. Его розовый голый череп украшала крохотная бриллиантовая корона. Сам он был облачен в просторный, шитый золотом халат с широкими рукавами, из которых выглядывали тонкие руки, покрытые, как у зверька, курчавой шерсткой.

Директор телеканала Генрих Корн был в бархатном берете, голый по пояс, в женском лифчике из голубого шелка, украшенного жемчугами. Его узкие пальцы были в перстнях с крупными, как виноградины, камнями. В ушах переливались серьги из темного рубина.

Политолог Матвей Игрунов был в черном плаще, застегнутом от горла до самого низа, с пурпурным бантом на груди, и его плоское, с близко поставленными глазами лицо напоминало камбалу.

Принц крови Макс Лифенштром был в черном смокинге, безупречно белой манишке с галстуком-бабочкой, в котором переливался крохотный бриллиант. Его розовое породистое лицо было надменно, нос с горбинкой выдавал в нем Габсбурга, а презрительно сжатые губы выражали тонкую насмешку над всеми революциями, которым не удалось ликвидировать тайную мощь европейских династий.

Серж искал глазами тата, чье место в середине стола оставалось свободным. Но вот зазвенели мелодичные цимбалы, тонко возликовали трубы, в торжествующую гармонию слились струнные, духовые и ударные. Нарисованные на потолке золотые птицы вспорхнули и понеслись в распахнувшиеся золоченые двери, и в них показался Керим Вагипов, изящно выступавший лилипут на высоких каблуках, в перламутровом камзоле и панталонах, в наполеоновской треуголке, позванивая крохотной шпагой. На плечи его была наброшена мантия из горностаев. Умелым движением он отбросил ее, помещаясь на высокое креслице в центре стола, куда его подсадили служители в клетчатых юбках, похожие на шотландских волынщиков.

— Господа, благодарю за то, что согласились разделить со мной мое скромное торжество. Мы знаем друг друга не первый день, и нашу дружбу не омрачила ни единая распря. Мы вправе называть себя братьями, членами одной семьи, у которой один Отец и один Повелитель, незримо присутствующий среди нас. Прошу, угощайтесь, пейте вино, говорите, а я буду любоваться вами.

Он хлопнул в ладоши. Слуги в ливреях, в маленьких, шитых золотом тюбетейках внесли на деревянном шесте привязанную за ноги жареную кенгуру. Вся её освежеванная туша была в розовой корочке, кое-где еще тлели огоньки. Копыта на мускулистых ногах были обуглены. Оскаленная, свисавшая к полу голова смотрела запекшимися глазами. Хвост еще продолжал дымиться. В кожаной сумке виднелся зажаренный детеныш. Служители из золотых кувшинов лили в кубки вино, и первым поднялся раввин Исаак Карулевич, держа у своей черной бородки золотой, усыпанный каменьями сосуд.

— Дорогой брат Керим, день твоего рождения — это день триумфа всего еврейского народа, для которого ты построил столько синагог, сколько звезд на небе и песчинок на морском побережье. Особенно хороша синагога, выточенная из прозрачного льда, которую ты возвел в Антарктиде для еврейских ученых. И та, из черного и красного дерева, которая принимает в свои стены обращенных в иудаизм представителей африканских племен.

Но главное твое деяние, которым ты уподоблен царю Соломону, — это сооружение Третьего храма. Не там, в Израиле, где ханаанские народы, не добитые нашими праотцами, размножились настолько, что грозят существованию еврейского государства. А здесь, в России, где мы обретем свою святыню и спрячем ее в самый центр земли, наполнив планету духом нашего первородства. Знай, дорогой брат, что самым популярным именем, которым нарекаются первенцы в еврейских семьях, — это имя Керим. Прими подарок — ту самую звезду, которой наградил царь Саул Давида после его победы над Голиафом.

Исаак Карулевич поднял вверх усыпанную бриллиантами шестиконечную звезду. Слуги передали ее Кериму Вагипову, и тот внимательно рассматривал реликвию, источавшую драгоценные лучи.