Газета Завтра Газета - Газета Завтра 934 (41 2011)

Можно сказать, что Дали родился на стыке времён, когда Европу захлестнула новая волна разочарования в миропорядке. Авангард в целом сформировался именно за счёт всепронизывающего ожидания чуда, ожидания пришествия какого-то нового, чудесного времени. И для многих это чудо приняло образ коммунистической утопии. Сам Дали какое-то время придерживался левых взглядов.

Но в Германии не случилось революции, и начавшая набирать силу волна внезапно превратилась в пену, Европа замкнулась сама на себе. После чего и сам Дали попал под частичные запреты, причём, исходившие со стороны собратьев-художников. Его творческие методы сразу же отвергли две художественные школы: нацистская и советская.

Проникновение Дали за "железный занавес" во времена позднего СССР сыграло для советской идеологии роль гигантского раскалывающего лома. Действовал он изначально на умы так называемых художественных элит. Уже оттуда влияние распространилось вокруг. Какими же сладостными казались все эти отрывочные сведения о жизни великого гения там, в каких-то далёких странах, на солнечных островах, в залах древних замков. Он будто бы творил свои сюрреалистические картины, руководствуясь лишь собственным подсознанием, и никто на всём белом свете не мог скрутить ему руки.

В то время мимо сознания художественных элит, ставящих на пьедестал свободу самовыражения, которая, как им казалось, полностью воплощена в полотнах Сальвадора Дали, прошло множество смыслов, заложенных в картины художника. Дали — ровесник ХХ века, его полотна — лицо этого века, расшифрованного параноидально-критическим методом. Как и в любом искусстве, в них, безусловно, отражение времени, но, кроме того — пророчества будущего.

За "железным занавесом" не до конца понимали природу мелкобуржуазного сознания, так называемого среднего класса, состоящего из людей, которых влечёт внешнее материальное благополучие. Их жизни с виду размеренны и спокойны, но умы постоянно терзаемы различного рода сомнениями и предчувствиями. В лице Дали именно мелкобуржуазный класс нашёл своего ярчайшего выразителя. Поведение художника способствовало этому — его бесконечные эпатажные покупки островов, экзотических животных, замков… Картины такой жизни, просачивающиеся за "железный занавес", в свою очередь, терзали сознание позднесоветского интеллигента, немногим позже из их воспалённых умов расчётливые мудрецы вылепили оружие, с помощью которого удалось сокрушить великую империю.

Когда Дали был под запретом, все хотели видеть его картины. Подражатели рисовали тысячи репродукций, печатались постеры. Из всех зарубежных художников он был самым известным. Когда кому-то удавалось попасть в Испанию, первым местом обязательного паломничества становился музей Дали. Удивительно, как меняется время. Сейчас картины гения можно увидеть в центре Москвы. И многие прежние почитатели не идут на выставку. Общий аргумент: "Очень сильно меня это тревожит".

Из-за "железного занавеса" казалось, что там, в неведомых землях скрывается какая-то очень мощная энергия, полная смыслов и пророчеств. Когда же он рухнул, и весь ужас капитализма заполонил земли бывшего СССР, все те жаждущие "свободы" интеллигенты вдруг окунулись в поток реальности, из которой сотканы картины Сальвадора Дали. Жизнь этого художника, его предчувствия и предостережения вдруг обрели мощнейший эмоциональный заряд, проникающий прямо в подсознание. Выходит, что на картинах — не манифестация разгульной свободы самовыражения и не оды причудам беспечного бытия. Нет — там страх, паранойя, предчувствие будущих катастроф.

И как только новоявленные буржуа взглянули в зеркало того самого века, который отгрохотал там, за защищавшей их от капиталистических штормов железной стеной, они вдруг поняли: "Нет, нам этого не надо! Нам страшно и мы не хотим видеть эту незащищённость, боязнь будущего. Паранойи в наших жизнях стало предостаточно и безо всякого сюрреализма!".

Но в ХХ веке кроме двух войн было множество других событий. И как зеркало этого времени, Дали просто не мог вычеркнуть целые пласты проходящего мимо него художественного нарратива. Когда отгрохотала Вторая мировая, мир зарядился атомным свечением, и ХХ век превратился в атомный век. Вновь — предчувствия, страхи, но соседствующие с вознесением, которое способна дать наука. В картинах Дали середины прошлого века произошёл невероятный синтез религиозного неокатолического мистицизма и эстетики атомных реакций, химических процессов, визуализации процесса познания. От тёмных глубин болезненных вспышек в истории до холодных высот, которых достигли мечтания учёных в зените столетия, — ХХ век прошёл: он такой, каким был, и нам не дано его изменить.

Михаил Елизаров. "Бураттини. Фашизм прошёл". — М.: Астрель: АСТ, 2011, 221 с.

Один из самых заметных современных русских писателей, лауреат премии "Русский Букер" выдал неожиданную и яркую книгу. Значительная часть текстов, составивших "Бураттини" публиковалась в журнале "Сноб", пока туда не пришла Маша Гессен. Жрица либерального Агитпропа сразу учуяла чуждость писателя снобовской компании. Елизарова убрали не то за "гомофобию", не то за "сталинизм". Не факт, что Михаил высказал нечто подобное, но представление — "он нас не любит" — верно. И с политкорректностью у Михаила Юрьевича действительно большие сложности. Впрочем, как у любого достойного художника.

В оптике Елизарова мультфильмы ("Ну, погоди!", "Козлёнок, который умел считать до десяти", "Возвращение блудного попугая"), сказки ("Колобок", "Приключения Буратино", "Старик Хоттабыч"), фильмы ("Собачье сердце", "Муха", "Кинг-Конг"), города (Ивано-Франковск, Харьков, Берлин, Москва), предметы (ножи, марки). Масоны и "Три поросёнка", «лишний человек» Незнайка, пророссийский ислам в лице старика Хоттабыча и лже-творец профессор Преображенский. Историй про Снежную королеву — аж четыре: развенчание гностического мифа, нордический матриархат, космогония льда и алхимия, — каждая по-своему убедительна.

Сам Елизаров оговаривается: "Было бы ошибкой воспринимать данные тексты как сборник эссеистики. Этот жанр подразумевает повышенную проявленность автора, его личность и гражданскую позицию. Перед вами, скорее, монологи персонажей из ненаписанного романа. Герои язвят, философствуют, интерпретируют мультфильмы и сказки, а потом совершают какие-нибудь абсурдные, провокационные или даже антиконституционные поступки. В обычном романе это называется сюжетом". "Бураттини" несёт в себе все черты елизаровской прозы: ясный полнокровный слог, головокружительная интрига, вдохновенный юмор. Погрузившись в текст, несколько раз оказывался в ситуации, когда почти извне слышал свой хохот.