Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6344 ( № 43 2011)

Алексей хорошо помнил Суханова - дядю Ваню, Ленкиного деда. Высокий, статный, он раз в год, в День Победы, надевал китель с наградами, и бабушка Алексея говорила:

- Вернулся Иван, бабы с ума по нему сходили, а женился на некрасивой Марье. Любовь зла, - и тяжело вздыхала. Долгое время Суханов был председателем колхоза.

"1967 год, октябрь. В деревне сразу две свадьбы. Николай Семёнов взял в жёны Нину Смольникову, гуляла вся деревня, драк не было. А вот на свадьбе Гены Бусоргина с Олей Китаевой братья Говорины напали на жениха. Не мог простить младший Говорин, Сашка, что Оля предпочла не его. Жених неделю ходил с синяком под глазом. Говориным досталось больше - постарались и сам жених, и Ольгины братья[?]"

Алексей с запоздалым раскаянием подумал, что никогда не спрашивал у матери и отца, как они поженились, как жили до этого, всё казалось простым и само собой разумеющимся, а тут такое[?]

Он читал о тех, кого знал уже постаревшими, и поражался их поступкам в юности. Дудкин никого не забыл, всем отвёл место в летописи, описывая как добрые дела, так и плохие, причём просто констатировал события, не давая им никаких оценок. Уже далеко за полночь Алексей перелистнул книгу поближе к концу.

"20 ноября вернулся после службы в десантных войсках Дмитрий Слепченко. Возмужал, раздался в плечах, на груди медаль "За отвагу". Полгода пробыл в Чечне. Счастлива будет та, кому он достанется[?]"

"Молодец, Митька", - невольно подумал Алексей, хотя уже понял: не мог Слепченко служить в десантных войсках, потому как погиб вместе со всей деревней, когда был ещё школьником. Алексей стал листать назад - да, вот написано о продолжительных дождях, о разлившемся озере, о затопленных огородах, обо всём подробно на нескольких страницах, но о гибели деревни ни слова. Вместо этого рассказано, как Копылов долго уговаривал односельчан рыть канал лопатами, как, не добившись их согласия, начал копать один, как мужики всё же поддержали его, прорыли канал и спустили воду из озера в реку[?] А дальше!

Дальше погибшие люди в летописи Дудкина продолжали жить полноценной жизнью, влюблялись, женились, рожали детей и умирали, работали и справляли праздники, дрались, встречали и провожали близких[?]

Алексей прочитал всё это на одном дыхании и перевернул последнюю страницу, когда уже начало светать. Долго сидел, думал, а как бы на самом деле сложилась жизнь у его родителей, у других погибших, останься они в живых. Хотя знал, что теперь невольно будет представлять жизнь деревни так, как она описана в летописи Дудкина.

Утром, прихватив летопись, забежал в столовую, а уже оттуда в больницу. Дудкин в палате был один, лицо у него ещё больше осунулось, но спросил бодро:

- Прочитал?

- Знаешь, дядя Гриша, - замямлил Алексей, не желая обижать старика, - это ведь не выдуманные герои, а настоящие люди, и они[?] умерли. Ты же сам поставил крест с их именами. И потом, возможно, выдумывая несостоявшуюся жизнь, мы делаем по отношению к умершим что-то нехорошее[?]

- Крест поставил - это точно. Для живых поставил, чтоб остановились, помянули, задумались. А насчёт того, что я написал - плохо это или хорошо, - тут с какой стороны посмотреть. В жизни как: иной живёт, а никому не нужен, такой уж уродился, с поганой душой, никто про него доброго слова не скажет, - Дудкин помолчал, похватал воздух, и продолжил: - Такой уже при жизни мертвец, и неважно, кем работает, какую должность занимает, пусть хоть президент. А другой и после смерти жив, потому как по-доброму помнят. И мы свою деревню, односельчан помним, и, пока я о ней пишу, пока помню, деревня живёт, - старик устало закрыл глаза.

Алексею показалось, что Дудкин не дышит. Он осторожно коснулся его высохшей руки.

- Да живой я ещё, - успокоил старик, - устал только. Ты говори.

- Хорошо, а вот почему ты написал, что Серёга Орлов перевернулся с трактором и погиб? Может, он лет до семидесяти бы дожил, а то и более, дед-то у него почти до девяноста лет в колхозе работал.

- Почему? Да потому, что он перед нашей Танькой форсил, всё норовил мимо дома на "Беларуське" промчаться, и почти всегда пьяный, а там такой склон, нормальные-то мужики в объезд обходили, помнишь? Я лишнего ничего не писал, сказочную страну не выдумывал[?] Так что забирай книгу, у тебя дети растут, нельзя, чтоб они без малой родины были, вырастут, прочитают и уже не так одиноки будут, вон сколько за ними[?] Вроде как опора в жизни. Теперь о другом. Деньги на похороны в тумбочке, сейчас сразу и возьмёшь, гроб я заказал, недалеко от столовки столярка, скажешь, для Дудкина[?]

- Да ты, дядя Гриша, ещё поживёшь, ребятишек своих привезу показать[?]

- Не увижу я их, хотя страсть как хотелось. Ведь наши, деревенские. Я, Лёша, умру сегодня. Как солнышко закатится, так умру.

Давно пора к Ольге да ребятам, как их не стало, вроде и не жил так, занимал место. Уф-ф, сил говорить больше нету[?] Ты, если не торопишься, побудь со мной. Всё не чужой, вроде как среди родных помру[?] Страшно жить без близких людей, а умирать в одиночестве - страшнее.

Дудкин, как и говорил, умер сразу же после заката солнца. Сжал на мгновение окрепшими пальцами руку Алексея и ушёл.

Вернувшись после похорон в город, Алексей вручил книгу Лене, и она каждый день после работы садилась читать, не отрываясь, до полуночи. И разговоров у Бусоргиных о родной деревне было много. Но постепенно повседневные заботы, болезнь сына отодвинули летопись на задний план.

Где-то под Новый год Алексей достал книгу, долго сидел, положив на неё ладонь, потом открыл на той странице, на которой закончил писать Дудкин, и, чуть отступив, вывел:

"Хоронила Дудкина Григория Ивановича вся деревня, от мала до велика. На поминках Завьялов напился и начал петь песни[?]"

Деревня продолжала жить.

Безнадёжное светлое дело

КНИЖНЫЙ

РЯД

Андрей Попов. Смысл дождя и листопада: Стихотворения. - Сыктывкар: Союз писателей Республики Коми, 2010. - 144 с. - 980 экз.

Человечество существует так давно, что в XXI веке искусственность литературе противопоказана. Естественность бытия, преобразованная в огненную материю стиха, - вот чего не хватает сегодня. Мы скрываемся за шаблонами, за символами, потерявшими свою первозданность. Писатели стали настолько технически умелы, что неискушённый читатель часто и не различит где правда, а где - гнусная ложь. Писателям-фальсификаторам не важно, о чём говорить - о материнстве, о любви и смерти, о патриотической идее. Везде на первом месте профессиональная ложь.

Повторяю про себя строки Попова "Прости, Господь, что так порою тяжко, Невмоготу[?]", чувствую силу жизни, любви, выводящих из любых передряг. Смысл их постигнут человеком через собственный опыт, которому и метафора есть в стихах поэта: "Безнадёжное светлое дело".