Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 21-30

«Выбор между моралью и успехом между 2003-м и 2011-м годом».

«Современный мир жесток; для того, чтобы добиться успеха в жизни, иногда приходится переступать через моральные принципы и нормы».

В 2011-м году людей, которые говорили, что можно переступить через эти нормы, стало 43%, а в 2003 году, 7 лет назад, их было 34%.

А давайте теперь подумаем, когда их будет 50, 51.

Когда 51% скажет, что «для того, чтобы добиться успеха», надо переступать моральные принципы, — общества-то уже не будет. Общество же существует только тогда, когда работают моральные регуляторы. Когда перестанут работать моральные регуляторы следом за таким регулятором, как закон, — всё, конец.

Теперь другой тезис:

«Я лучше не добьюсь успеха в жизни, но никогда не переступлю через моральные нормы и принципы». В 2003 году их было 65%, сейчас — 57. Когда это будет 49?

Вот это и есть конец страны. Это же уже не общество. Это не социум. Это зооциум, в котором победит всё, что угодно. В том числе и вся эта высоколобая и высококультурная ерунда.

Это данные Горшкова — директора Института социологии Академии наук, работавшего вместе с Фондом Эберта. Понятно, что это абзац? Или не понятно? Или нужно, чтобы черта 51% и 49 была переведена?

Вторая кривая: «Динамика распространённости желания перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас».

Вот две кривые: одна из них — это всё падает, падает это желание перестрелять, и, наконец, оно резко растёт с 2008-го по 2011-й год и становится больше. Процент людей, у которых это желание есть, становится больше, чем процент людей, у которых его нет.

Это что такое? Это стабильное общество? Это стабилизец? Это аут.

Тут вопросы не к либероидно-националистическим группам и не к либероидам как таковым, а к тем, кто отвечает за страну.

Это же аут. И это же материалы Института социологии Академии наук и Фонда Эберта. Уверяю вас, что наши материалы тоже точны. Но вы можете нас заподозрить в какой-то тенденциозности. Но это материалы, сделанные совместно с международными организациями.

Дальше речь идёт о типах государства.

Четыре типа государства обсуждаются по отношению к экономике, отвечающие интересам России:

«Тип государства по отношению к экономике, в наибольшей степени отвечающий интересам России»:

«Государство, которое полностью восстановит централизованное

регулирование экономики, контроль над ценами»: в 1994-м году заняло было 16, в 2001-м — 18, а в 2011-м — 28.

Вы понимаете, какая это кривая? Это парабола. Но это же не социальное государство. Это не шведская модель. Это СССР.

Дальше. «Государство, которое своё вмешательство в экономику сведёт к минимуму…», — это вообще уже осталось 9%.

Дальше главное, на которое все надеются, — в районе 40%. Это государство, которое восстановит государственный сектор и одновременно расширит частные инициативы.

И дальше те, кто считает, что тип государства не имеет значения. И так далее.

Но вот это государство (в таблице — государство, которое восстановит государственный сектор) — такой китайский вариант, оно, хотя и доминирует в сознании как идеал, но стоит на месте, и количество людей, поддерживающих его, уже не растёт. А тут, только тут, в этой модели (в таблице — государство, которое полностью восстановит централизованное регулирование экономики) идёт рост. И это данные Фонда Эберта вместе с Институтом социологии Российской Академии наук.

Дальше. «Представления россиян о целях экономических реформ Ельцина — Гайдара среди тех, кто по-разному оценивает радикальные реформы начала 90-х годов».

Горячо поддерживающие реформы: из них — что они были спасением страны — считают 45%, а 55% говорят, что всё равно хотели наворовать и захватить власть.

Из тех, кто скорее поддерживает реформы, 41% говорят, что они (проводящие реформы) хотели спасти страну, а 58 — что хотели наворовать.

Из скорее не поддерживающих 23% говорят, что они как бы хотели спасти страну, а 77 — что они хотели наворовать.

Из противников 14% говорят, что проводившие реформы хотели спасти страну…

Если всё это просуммировать в целом, то получается, что подавляющая часть населения говорит о том, что двадцатилетие шло под флагом воровства и властолюбия. Двадцатилетие шло под этим флагом. И никакого другого флага не было.

Это не исчерпанность 20-ти лет? Вот эти 20 лет без СССР — это не исчерпанность предложенной 20 лет назад модели? А что такое тогда исчерпанность?

И, наконец, самое серьёзное.

«Отношение россиян к возможности уехать за рубеж».

Не имеют желания жить за рубежом сейчас 25% молодёжи.

Хотели бы уехать в другую страну и жить там 21% молодёжи.

Хотели бы поехать на стажировку, учёбу 20%.

Хотели бы поехать «на заработки» 34% молодёжи.

Что это всё значит? Я же не говорю, что все эти люди, которые хотят уехать, уедут. Кто-то, наверное, и уедет. И тогда уже в эмиграции будет доказывать себе всю оставшуюся жизнь, что он совершил правильный выбор, — испытав все прелести реальной эмиграции, которая не имеет никакого отношения к романтическим иллюзиям. Но речь не о них. Это будет меньшинство, а большинство останется. Оно хочет уехать, но не уедет. И будет жить в России с чувством жизненного поражения. Понимаете? Весь этот балаган, все эти кривляния оставим в стороне. И задумаемся все вместе, как серьёзные люди, что вот эта подавляющая часть будет жить с ощущением жизненного поражения.

Что это за поражение? Как человек живёт в состоянии жизненного поражения, то есть в состоянии капитуляции? Когда он признаёт поражение, перестаёт бороться, — он капитулировал.

Что такое жизнь в состоянии капитуляции? Это жизнь? Герой Достоевского по этому поводу говорил, что «это уже не жизнь, господа, а начало смерти». То есть он будет жить в подполье, да? Будет сходить с ума внутренне теми или иными способами.

И что этому можно противопоставить? Вот ведь главное.

Идут процессы, совершенно несовместимые с жизнью страны. Абсолютно несовместимые. И это совершенно ясно. Возникают настроения, связанные с тем, чтобы эти процессы поменять, но это пока только настроения. В этих настроениях слишком много ещё театрально-богемного и слишком мало ещё живой страсти и воли.