Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41

Но если у вашего «Мерседеса» перебиты трубки, которые подают горючее, разорваны электрические цепи, а телега едет — то телега лучше «Мерседеса», потому что телега хоть куда-то едет, а «Мерседес» просто стоит.

Я не хочу сказать, что сталинская советская система была «Мерседесом». Она просто была системой, которая определённым образом работала! Её можно было улучшать, что-то можно было к ней добавлять и так далее, но она работала определённым образом на определённые цели. И тут важнее всего — на какие цели. Но, кроме всего прочего, она работала, как часы.

И тогда можно было сказать:

— Вот по этим параметрам она работает не так. Вот по этим параметрам — это уже функциональные недостатки системы. Это всё связано с тем, что телега, конечно, хорошая, у неё хорошо смазаны колёса, у них правильные оси, но это всё-таки телега, а не «Запорожец». А вот это «Запорожец», но не «Волга». А это «Волга», но не «Мерседес». И так далее.

Но раньше, чем кто-нибудь стал обсуждать — как эту телегу превратить в «Запорожец» или во что-то другое, — там просто стали разламывать оси. И тогда уже вопрос не в том, почему так плохо едет телега, а почему так плохо едет телега с разломаными осями, несмазаными колёсами, и Бог знает ещё чем.

И стало уже трудно понять, вопрос в телеге или в поломках.

Я-то лично считаю, что сталинская система — совершенно не была телегой, по отношению к которой американская или какая-то другая система была более современной. Я просто ввожу эту метафору для того, чтобы объяснить, что первая причина распада СССР заключается в том, что была разрушена система управления, что под реформами и всем прочим имелась в виду дезорганизация. А дезорганизация обеспечивает то, что обеспечивает… И что в принципе эта дезорганизация проводилась достаточно постоянно. Вопрос — почему не защитили систему от подобной дезорганизации? Но то, что система была дезорганизована, — это факт.

Итак, в любом подобного рода разрушении первый компонент — это разрушение системы управления. Если мы создаём клуб, то мы не можем позволить себе разрушать созданную систему управления, потому что в этом случае не будет никакого клуба, а будет сообщество растерянных индивидов.

То же самое в государстве, в бизнесе, — в любом виде деятельности.

Организация и — дезорганизация.

Значит, была осуществлена элементарная дезорганизация. И это все понимают. А когда система оказалась дезорганизована, она действительно перестала работать. Сначала была небольшая степень дезорганизованности, и она начала давать сбои. Потом больше, и, наконец, дезорганизованность при Горбачёве достигла максимума. И всё это оказалось в состоянии тотальной дисфункции.

Но не потому, что система была плохая. Плохая была система, повторяю, или нет — это отдельный вопрос. Произошедшее в это время не имеет никакого отношения к этой системе. Хуже система снабжала людей продуктами или нет — она снабжала их по тем нормам, которые сама для себя выработала. И она как-то с этим справлялась. Сравните, между прочим, эти нормы с теми нормами, которые существовали в самом сытом тогдашнем американском, обществе. Там тоже были — что два холодильника на семью и принесение обедов из ресторанов, как сейчас? Нет ведь, да? Как мы видим по фильмам, там была весьма скромная жизнь в провинциальных городах. Я уж не буду говорить об Италии и Франции того времени.

Итак, первый элемент гибели Советского Союза — это дезорганизация, разрушение, подрыв действовавшей системы управления.

Но есть и второй компонент, гораздо более важный — смыслы.

Любая политическая организация состоит из трёх людей: политического лидера, идеолога и орговика.

Если оргначало — это одно начало системы, то смыслы или идеи — это другое начало системы.

Была осуществлена неслыханная операция по подрыву смыслов. Всё, что было сделано по подрыву организационного потенциала советского общества, советской страны — ничто по сравнению с тем, что было сделано для подрыва смыслового потенциала.

Вот тут-то и применили все высшие смыслы оружия. Вот тут постмодернистский враг отработал по полной программе. И ужасно боится, что мы назовём правильное имя и скажем, что это постмодернистский враг.

Там была осуществлена атака на идеальное вообще, там были применены все изысканные методы карнавализации, которые разработал Бахтин, постструктуралисты, и там были применены все виды новейшего информационного оружия и так далее, и тому подобное.

Рис. 3

Это всё было обрушено на советские смыслы. Произошла тотальная диссоциация этих смыслов. Информационные и интеллектуальные вирусы были нацелены в каждую клеточку тела. И, прежде всего, естественно, в историческое самосознание, ибо речь шла о советской идентичности. О любви к советской стране шла речь! Если эта страна совершала какие-то неслыханные, чудовищные, ни на что не похожие злодеяния, как её можно любить? Если её нельзя любить, какие смыслы? — Всё отвратительно!

Когда смыслы рухнули, то рухнул язык коммуникаций. Очень важно понять и очень жаль, что кто-то это не понимает, что есть триединство: метафизика, смысл, язык. А дальше вопрос в том, что язык — есть средство коммуникаций.

Рис. 4

Если у вас нет языка, как вы построите коммуникации между собой?

Все скажут, что есть русский язык, или есть язык ненависти к либералам. Но этого же мало.

Была некая смысловая система. Она накренилась и рухнула и разбилась на массу осколков. Вам это ничего не напоминает? Это типичный вариант Вавилонской башни.

Рис. 5

Типичный. Всё, что сказано про Вавилонскую башню — это вот это и есть.

«И заговорили все на невероятном количестве языков».

И говорят на невероятном количестве языков.

И единственный честный ответ на вопрос о том, почему это большинство ничего не может сделать на протяжении стольких лет, заключается в том, что это дикое количество языков. Дикое.

Антилиберальный процесс начался уже в декабре 92-го года, когда Съезд народных депутатов Российской Федерации — Российской Советской Федеративной Социалистической Республики — не дал Гайдару стать премьером. Уже на этом политический успех либерализма кончился.

Когда в ответ на это они расстреляли съезд, то победил Жириновский и Зюганов. И Карякин сказал: «Россия, ты одурела».

С этого момента говорить о какой-то политической манкости, привлекательности либеральных идей, которые до сих пор защищают их творцы, невозможно. Но почему эти творцы до сих пор находятся на том месте, которое у них было. И даже укрепили свои позиции? Почему? Как это может быть не связано со свойствами того большинства, которое позволяет им это сделать?