Роджер Киран - Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР

В 20-е годы у зажиточного крестьянства, являющегося классовой основой идей Бухарина, очевидно, просто не было возможности коррумпировать партию с тем, чтобы сохраниться. Совершенно иначе позднее обстояло дело с дельцами «нового класса» частных предпринимателей «второй экономики». С тем, чтобы могли не только существовать, но и процветать в самом прямом смысле слова, нелегальные производства и торговля должны были заранее обеспечить себя благорасположением государственных чиновников и партийных функционеров разных рангов. Их попросту покупали. Причем, чем больше распространялись данные виды незаконной деятельности, тем шире и глубже становилась и способствующая им коррупция. В этой связи Симис вполне оправданно подчеркивает, что «ни одно нелегальное предприятие не могло быть вообще создано без содействия каких-либо подкупленных деятелей государственной администрации».

В 1979 году Гроссман выступил с докладом на заседании Совместного экономического комитета Конгресса США, посвященном состоянию советской экономики во время перемен. Его доклад назывался. «Некоторые заметки о незаконной частной экономике и коррупции». В нем отмечалось, что практика подкупов и взяток должностных лиц в СССР получила «самое широкое распространение — с наивысших до наиболее низких уровней служебной иерархии». Приводились и свидетельства бывшего советского прокурора о том, как, например, директор овощной базы просто был обязан «под страхом увольнения регулярно давать взятки определенным деятелям партии и представителям государственной администрации в районе, где проживал».

Представление о размерах коррупции на самых высоких этажах власти дают и некоторые из громких общественных скандалов, разразившихся в стране в 70—80-е годы. Особую известность среди них приобрели случаи крупных махинаций, в том числе и на самых высших государственных уровнях, связанных с производством и сбытом такого стратегического для советской экономики вида сырья как хлопок. В ходе расследований выяснилось, что некоторым представителям высшего руководства партии и государства соответствующих республик Удалось открыть вполне «законный» способ получения миллиардов рублей при помощи непомерно раздутых цифр отчетов о якобы полученных рекордных урожаях хлопка выше плановых заданий. Оказалось также, что для проведения столь широкомасштабных операций коррупционного характера соответствующим образом была обеспечена поддержка ряда других особо ответственных лиц в стране, якобы даже зятя самого Брежнева.

«Своим собственным почерком» отличалась практика взяток и подкупов в других союзных республиках. В Азербайджане, например, имелись случаи «откупа» прав на частную добычу и сбыт икры. В странах Прибалтики упор делался на частные производства рыбных деликатесов, в Киргизии — на мясо, и т. д.

Понятно, что ничего из этого никому не удалось бы «протолкнуть» без наличия определенной степени коррупции в партийных и государственных структурах. На практике коррупция достигала даже самых высших уровней управления страны. В этой связи Симис приводит нашумевший в свое время случай с так называемыми «заказами» Фрола Козлова, бывшего в определенный период чем-то вроде «правой руки Хрущева». После неожиданной кончины этого высшего руководящего функционера Ленинграда у него в сейфе вдруг обнаружилось множество адресованных ему пакетов и конвертов, содержащих драгоценности и пачки денег. Было доказано, что это «откупы» ряда дельцов Ленинграда за заступничество Козлова, направленное на прекращение имеющихся против них судебных производств, предпринятых вполне оправданно в связи с практикой незаконной экономической деятельности.

В своем исследовании с весьма красноречивым заголовком «Товарищ Криминал — новая мафия России» исследователь из Йельского университета в США Стивен Гандельман приводит слова Александра Гурова, высшего служащего органов внутренних дел СССР. По его мнению, с времен Хрущева и Брежнева до Горбачева процессы внутреннего разложения Компартии неизменно находятся в самой непосредственной связи с коррупционным воздействием со стороны нелегальной организованной экономической преступности. Вот что заявляет в этой связи Гуров:

«Период хрущевской «оттепели» и открытия нашего общества предоставил возможности для развития также и организованной преступности… При Сталине было невозможно даже представить себе существование организованных преступных групп подобных масштабов… После него, однако, в обществе каким-то образом, причем весьма открыто, стало утверждаться что-то, что вполне можно было назвать… «Моральным кодексом грабителя». Все это, конечно, было и в интересах определенной части партийной бюрократии. В 1974 году, например, у так называемой «торговой мафии Москвы» были уже свои «представители» даже в высших уровнях партийного руководства. Получалась такая ситуация, при которой, если бы мне или кому-нибудь еще пришло в голову попробовать предупредить людей о том, что в стране происходит в действительности, то так называемые «либералы» меня бы просто высмеяли, а правительство бы объявило нас сумасшедшими.

Однако все начиналось именно так. Определенные люди из партийного руководства дали «зеленый свет» процессам незаконного обогащения. Всем нам следовало бы гораздо раньше и намного серьезнее и ответственнее призадуматься о причинах, породивших «теневую экономику» и связанную с ней коррупцию. Они появились при Хрущеве, а дальше разрастались при Брежневе. При Горбачеве же организованная преступность в стране приобрела возможности и статус по-настоящему могущественного фактора».

Хотя далеко не всегда в открытой и непосредственной форме, уровень коррупции оказал существенное воздействие и на внутреннее политическое состояние и проблемы самой Коммунистической партии. Проникающая повсюду коррупция все сильнее влияла на снижение критериев организационной жизни партии, на ухудшение уровня идейной подготовки, порождала все более растущее число случаев откровенного цинизма и формализма среди представителей партийной бюрократии. Ряд партийных функционеров и государственных служащих оказывались самым непосредственным образом связанными с коррупционной практикой, а через нее — и с экономикой частного типа. К тому же вовсе необязательным было, чтобы они сами лично принимали участие в частной производственной или торговой деятельности. Имелось гораздо больше других способов их участия в процессах незаконного обогащения, все заметнее набирающих силу в то время.

Таким образом, несмотря на всевозможные разумные причины первоначального допущения деятельности «второй экономики», с течением времени она все более пагубно влияла на ситуацию в стране, расширяя и усугубляя существующие проблемы. Чрезвычайно заметным был ее вклад и в дело срыва всех усилий по разрешению этих проблем.