Артем Тарасов - Миллионер

Вспоминая то время, я пытаюсь понять удивительный феномен: как при всем этом страна умудрялась развиваться, никто не голодал и не тревожился за свое будущее. Более того: расцветали искусство и наука, мы были великой державой, контролировали половину мира, богатства страны были неисчислимы…

Понятно, что не следует верить советской статистике. Но возьмем один американский анализ, подготовленный, очевидно, при непосредственном участии ЦРУ.

Прирост национального продукта в СССР за 1985 год составлял 2,5 процента. Соответствующий показатель в США за тот же год – 2,7 процента, а в европейских странах – всего два процента! Согласитесь, не самые плохие для СССР цифры…

Объяснение в том, что система работала. Какой бы плохой она ни была, как бы ни нуждалась в усовершенствовании, но она все же действовала. Все механизмы в ней были настолько переплетены, что могли существовать только в едином целом.

Этого, как выяснилось, не понимал Горбачев. Обладая завидным здоровьем и молодостью, воодушевленный всенародной, а потом и всемирной поддержкой, опьяненный властью и своим успехом, он стал ломать систему изнутри.

Нельзя перестроить дом, не имея чертежей и не понимая, как он будет выглядеть.

Горбачев начал ломать дом под названием «экономика СССР», даже не выселив из него жильцов. Его больше всего интересовали внешние эффекты, производимые начатым строительством. И поскольку аппараты власти, которыми он управлял, привыкли беспрекословно подчиняться и выполнять любые указания сверху, все это «строительство с крыши» очень быстро превратилось в кампанию под девизом: «Круши что попало, дальше разберемся!»

Первый серьезный удар по системе был сделан, когда сотни министерств и ведомств были сокращены и обескровлены. Даже Сталин не позволял себе таких экспериментов: то, что строилось десятилетиями, перестало существовать в один день.

Это привело к нарушению деятельности всего народного хозяйства. Простой пример: какому-нибудь директору предприятия понадобились фонды на болты. Раньше он обращался в Госснаб, где сидел конкретный человек, чиновник Петр Петрович, который занимался болтами. Он знал о болтах абсолютно все: где, кто и сколько их производит, кому и сколько их выделено, как их доставляют и в какой упаковке, знал цены, виды, размеры…

И вдруг выясняется, что Петр Петрович больше не работает. Он уволен, так как его отдел слили еще с двумя подобными.

– Кто же теперь занимается болтами? – спрашивает директор.

– А никто! – отвечают ему чиновники в Госснабе.

– И что же делать?

– Мы сами не знаем! Говорят, в следующем месяце нас тоже сольют с другим управлением, и мы ищем работу. Поэтому ваши проблемы нас совершенно не интересуют…

Обрубив только одну вертикаль в системе, разрушали множество других. Перебои со снабжением – от туалетной бумаги и сигарет до продуктов питания и одежды – стали первым признаком нарушения работы системы.

ЦК КПСС и правительство, столкнувшись с недовольством людей, проводивших большую часть времени в очередях, пытались объяснить случившееся чем угодно, только не реальными причинами. Не потому, что их скрывали, – скорее всего они просто не понимали, что делают.

Объяснения были, например, такими: нам досталось сталинско-брежневское наследие, мы много помогаем социалистическим странам, у нас огромный бюрократический аппарат, мы тратим очень большие деньги на оборону и на поддержку убыточных предприятий… А у населения очень много наличных денег, и спрос вдруг отчего-то стал очень быстро опережать производство…

Все это было правдой, но вовсе не причиной появившихся сбоев системы. Дело в другом: стало рушиться само здание.

Огромной ошибкой Горбачева оказалась, как ни странно, не ко времени объявленная гласность. Разрешили говорить вслух то, что раньше никто не говорил даже под пыткой! И выпущенный из бутылки джинн гласности начал превращать в хаос все вокруг.

Сначала подхватили идею развенчания сталинского и брежневского периодов. Она была удобной для руководства – дескать, не мы же виноваты, все это нам досталось… Но очень скоро под сомнение была поставлена сама идея построения социализма.

Обсуждение слишком большой помощи странам соцлагеря привело к его уничтожению. Критика бюрократического аппарата ускорила развал экономики…

…Я «умер» и вновь родился в 1987 году, через полтора года после начала перестройки. «Смерть» моя была безболезненной и тихой и случилась в научно-исследовательском институте, куда я временно ушел работать, уволившись в 1986 году из Моссовета.

Мы изучали множество абстрактных научных проблем, даже не задумываясь о последствиях осуществляемой горе-реформы. Жить все еще было относительно легко…

История не сохранила имя человека, который посоветовал Рыжкову разрешить создание производственных кооперативов. Вряд ли он дошел до этого самостоятельно. Однако в 1986-1987 годах вышли постановления правительства, разрешавшие заниматься четырьмя видами кооперативной деятельности: переработкой вторичного сырья, организацией общественного питания, производством товаров народного потребления и бытовым обслуживанием населения.

Никто не мог и предположить, что кооперативы станут прообразом будущих частных предприятий и очень быстро выйдут из-под контроля системы. А потом начнут уничтожать систему и, борясь за собственное выживание, породят на свет организованную преступность, коррупцию, ускорят развал промышленности, создадут фундамент приватизации страны…

Постановления Рыжкова многие не восприняли серьезно. Люди привыкли работать за твердую заработную плату, которая никак не зависела от количества и качества их труда.

Никто не понимал значения таких слов, как «прибыль», «рынок» или «частная собственность». А такие слова, как «предпринимательство», «коммерческое посредничество» и «валюта» ассоциировались в основном с Уголовным кодексом.

За коммерческое посредничество давали три года лишения свободы с конфискацией имущества, за предпринимательство – пять лет с конфискацией. А если в кармане находили больше двадцати долларов, можно было получить двенадцать лет тюрьмы…

Поскольку бизнес в СССР тоже ассоциировался с незаконными доходами и спекуляцией, он считался преступлением, а любая деятельность вне государственного предприятия называлась «теневой экономикой». Новые постановления о кооперации в первую очередь взволновали людей из этой самой теневой экономики.

Это были настоящие предприниматели, которых советское общество сделало преступниками. Они умудрялись, рискуя свободой, создавать буквально на пустом месте подпольные предприятия, налаживать выпуск продукции и ее сбыт, получать прибыль и снова вкладывать наличные деньги в производство…