Борис Туров - Штрихи к портрету чемпиона

Читатели могли убедиться, что жизненный и шахматный путь Алехина отнюдь не был прямолинейным и легким. Но то, что судьба приготовила ему напоследок, не идет в сравнение с тем, что пришлось ранее пережить.

Известие о начале второй мировой войны застает Алехина на Олимпиаде в Буэнос-Айресе. В отличие от ряда известных мастеров, решивших не возвращаться в объятую войной Европу, он в начале 1940 года приезжает в Париж. Затем вступает в ряды французской армии, которая вскоре вынуждена была капитулировать. Алехин попадает в руки к немцам, наверняка знавшим об антигерманских настроениях чемпиона мира. Но они его не трогают, а стараются привлечь Алехина на свою сторону. И им это удается.

В марте 1941 года в газете «Паризер цайтунг» появляется серия его статей под общим заголовком «Арийские и еврейские шахматы». Уже после войны Алехин предпринимает попытку оправдаться, ссылаясь на то, что антисемистские выпады в статьях якобы де редакторов газеты. Но доводы эти мало кого убедили.

Затем он принимает участие почти во всех крупных турнирах, проходивших в 1941–1943 годах в Германии и в оккупированных ею странах — Польше и Чехословакии. Бесспорно, какая-то доля вынужденности в этом сотрудничестве была: шахматы — это единственный источник его существования. Он не мог себе позволить в такой ситуации, как, например, Эйве, бросить вызов оккупантам и не играть в их турнирах. Голландский гроссмейстер находился у себя дома и мог рассчитывать на поддержку. Алехин же был скитальцем без родины, без дома, без друзей.

Но главная причина, думается, в другом: Алехин не был бойцом в общечеловеческом смысле. По-настоящему бороться он умел только на шахматной доске, где, пожалуй, ему не было равных. Иногда в нем срабатывал впитанный с материнским молоком кодекс чести. Вспомним его уход добровольцем на фронт в первую и вторую мировые войны, отказ встречаться на олимпиаде с немецкой командой в знак протеста против нападения Германии на Польшу.

Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что Алехин был настроен антисоветски. Время от времени появлявшаяся у него «тоска по родине», сотрудничество с журналом «64», поздравительная телеграмма в связи с годовщиной Октябрьской революции, раскаяние в ошибках, допущенных якобы из-за политической близорукости — все это не более чем тактические ходы. Алехин прекрасно понимал, что рано или поздно его пути обязательно пересекутся с сильнейшими советскими мастерами. Он видел, как его бывшая родина превращается в ведущую шахматную силу в мире. А с силой он всегда считался.

Так и сейчас, очутившись в руках немцев, направивших свою военную армаду против большевиков, Алехин в надежде извлечь какую-то пользу, подчиняясь силе, становится на путь сотрудничества с теми, против кого он совсем недавно выступал…

Последние два года жизни Алехин провел в Испании и Португалии. На его долю приходится много лишений, здоровье его сильно пошатнулось. Сил едва хватало на гастрольные выступления и участие в небольших турнирах. Чтобы добыть средства к существованию, он немного занимается литературной работой.

В начале 1946 года Алехин получает от Ботвинника вызов на матч за мировое первенство. Это был долгожданный луч надежды в безысходном положении, в котором пребывал отверженный чемпион. Но луч мелькнул слишком поздно: в ночь с 24 на 25 марта сердце великого русского шахматиста остановилось. Он умер за шахматной доской, на которой словно в почетном карауле выстроились фигуры, чтобы проводить в последний путь гениального полководца.