Виктор Суворов - Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия

Статью можно поставить в ряд документов и «фактов, которые явно свидетельствовали, к чему шло дело» в отношениях СССР с Германией (следовательно, и в отношениях с западными странами). В содержательном плане она примечательна тем, что отвечала критериям и «Краткого курса истории ВКП (б)», и доклада Сталина на партийном съезде, хотя появилась в промежутке между ними. «Близость взглядов» по вопросам международного положения в этих двух партийных документах не прошла не замеченной иностранными дипломатами в Москве [963](в условиях информационного вакуума в советской столице они тщательно анализировали и сопоставляли все доступные печатные материалы). Вот почему статья В.П. Потемкина, основанная на положениях «Краткого курса истории ВКП (б)», не подверглась изменениям после съезда.

Отсюда следует важный вывод: XVIII партийный съезд лишь подтвердил международную стратегию сталинского руководства, заявленную в «Кратком курсе истории ВКП (б)». Поэтому нет особых оснований для распространенного в историографии мнения о том, что именно выступлением Сталина на мартовском съезде нужно датировать перелом в предвоенной советской внешней политике. Значение его выступления в том, что съезд — как высший партийный орган — освятил своим одобрением принятую до этого внешнеполитическую линию, раскрыв ее антизападное существо недвусмысленным приглашением нацистской Германии к отказу от взаимной конфронтации в обмен на советский нейтралитет в ее войне против Запада.

Разбирая статью В.П. Потемкина под углом целей и задач сталинского руководства в послемюнхенский период, мы еще раз убедимся, что если судить по партийным документам (а не только дипломатическим), грядущее сближение с Германией было делом, во многом предрешенным еще до 23 августа 1939 г.

В своей статье В.П. Потемкин отталкивался от основного установочного положения сталинского «Краткого курса истории ВКП (б)» — констатации, что «вторая империалистическая война на деле уже началась». При самом внимательном чтении статьи в ней невозможно обнаружить даже чисто словесных заявлений о необходимости остановить войну, предотвратить ее разрастание. (Оставляя в стороне вопрос об искренности советской политики мира в принципе, которая, отдавая дань классовым постулатам, считала империалистические войны неизбежными до тех пор, пока капитализм существует как мировая система.) Наоборот, в статье приветствовалось такое развитие событий, ибо, говорилось в ней, «человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию». И точка в ней ставилась на высокой антикапиталистической ноте: находясь «между двумя жерновами» — Советским Союзом, «грозно поднявшимся во весь исполинский рост», с одной стороны, и «несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь», с другой — «в прах и пыль обращены будут последние остатки капиталистической системы». Последние остатки!

Пропаганда коллективной безопасности уступила место марксистскому просвещению людей «с обывательским кругозором», надеявшихся на то, что «все устроится, все обойдется». Такого рода рассуждениям противопоставлялась позиция «сознательной части человечества», заявленная в словах: «для учеников Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина вторая империалистическая война представляет собой важнейшее явление жизни людей». Важнейшее в таком контексте — некая данность, объективная неизбежность, неустранимость. И — по логическому ряду — оправданность (исходя из классового подхода).

В центре событий, продолжал В.П. Потемкин, «грозящая миру Германия», заключившая союз с империалистической Японией и фашистской Италией. Борьбой против Коминтерна они прикрывают свои хищнические замыслы против «главных своих соперников — Англии и Франции», в то же время готовясь к войне против «ненавистной фашизму рабоче-крестьянской страны и предъявляя ей территориальные требования». Акцент на направленности фашистской агрессии против Запада был повторением сталинского положения из «Краткого курса истории ВКП (б)» о том, что идущая война «собственно и направлена» против западных стран.

Статья показывает, что в послемюнхенской Европе советские руководители взирали на будущее с большими надеждами, уповая на успех своих антикапиталистических замыслов. В ней отвергались пессимистические взгляды на перемены в мире, приводя в пример неоправдавшиеся прогнозы времен Первой мировой войны насчет «гибели цивилизации». Правда, расплата для кайзеровской Германии была «поистине жестокой». Но — были и другие, «более значительные последствия Первой мировой войны. Вихрь революции пронесся по старой Европе… Что важнее всего, он расчистил путь Великой Октябрьской революции, руководимой Лениным и Сталиным».

Хотя в статье упоминались (и не более того) такие редкие для советской пропаганды того времени определения, как «ценности общечеловеческой культуры», «элементарное чувство человечности», «демократия», статья строго следовала установившейся политико-пропагандистской методике четкого разграничения между Советским Союзом, с одной стороны, и «враждебным капиталистическим окружением», с другой. Так что эти общечеловеческие понятия не носили никакой смысловой нагрузки. В том и заключался глубинный замысел статьи, чтобы доказать, что война вне советских границ не может не носить империалистического характера, поскольку идет между в равной мере чуждыми и враждебными социализму силами.

Нетрудно понять и то, почему автор клеймил «фашистских поджигателей войны», которые в конечном итоге «будут сметены с лица земли». Если не клеймить нацистскую Германию и как можно резче (а советские слова всегда намного опережали дела, что давно подмечено аналитиками международных отношений), если не угрожать ей быстрым и сокрушительным разгромом в случае войны, то как можно рассчитывать на то, что Германия в конце концов пойдет на договоренности с СССР?! Ведь договоренностей ищут не со слабыми, а сильными противниками. Тем более, что одновременно резкой критикой западных стран Гитлеру давалось понять, что Советский Союз не так уж дорожит отношениями с Западом. Мяч, выражаясь расхожим спортивным термином, то и дело перебрасывался на немецкую половину политико-дипломатического поля с приглашением проявить большую инициативу. Но Гитлер хотел вести игру по своим правилам.

Советская кампания против Запада, как и постоянная пропаганда неизбежности и даже желательности (с точки зрения конечных выгод для дела социализма) империалистической войны, была на руку нацистам. Она давала Гитлеру действенный аргумент в торге с Англией и Францией для запугивания последних перспективой решающего усиления СССР в случае губительной для капитализма междоусобной войны на Западе. По сведениям, которыми располагали в Москве и которыми поделился со своими читателями журнал «Большевик», прибег к этому аргументу Гитлер и в Мюнхене, убеждая Чемберлена и Даладье уступить в вопросе о чешских Судетах, чтобы сорвать советский замысел «разжечь мировую войну, последствием которой должна явиться большевистская революция».