М Максимов - О Бруно Беттельгейме

Сюда же относится и скалывание ломом льда у райкомовского подъезда, которое многому может научить ученого. Человеку как бы говорят: что это у тебя за работа такая, если тебя можно послать на месяц на картошку и ей (работе) от этого ничего не будет? (Картошке, правда, тоже ничего не будет -- она все равно на овощной базе потом вся сгниет.) Но тут вовсе не в ней дело, иначе директора институтов сумели бы отбиться от этого нелепого оброка.

Теперь о политинформации, тоже, кажется, уходящей в небытие. Но я еще хорошо помню эти мучительные минуты и' часы и потому позволю себе просто процитировать небольшой отрывок из моей статьи о книге Беттельгейма: "...Вот типичный лагерный метод. Собирают группу людей и на протяжении, скажем, часа читают им вслух что-нибудь такое, что и так развешано по всему лагерю,-- правила лагерного поведения или лагерные новости, или еще что-нибудь в этом роде. Это один из вариантов низведения взрослого до состояния ребенка -- насильно читать ему вслух то, что он и так знает или сам может прочесть. Теперь посмотрим, как ведут себя заключенные. Вот они получили приказ собраться в помещении, где происходит чтение вслух. Большинство сразу автоматически встает и идет, куда сказано,-- приказ без помех проваливается в ноги. Другие начинают ерзать, как будто испытывают некоторое неудобство. Они себя убеждают, что надо идти. А потом -- идут. И это -- замечательно, это значит, что они еще не прошли весь путь, ведущий к "идеальному заключенному". Самое страшное -- автоматизм поведения: сказали -- идешь..."

Характеристика

Это уникальное явление нашей культуры, тут мы первопроходцы -- у Беттельгейма об этом ничего нет. Впрочем, такого и вообще нет ни у кого. Я несколько раз пытался объяснить иностранному ученому, что такое "характеристика", но не вышло. Они вежливые, эти иностранцы, кивают головой: "Йес, ай сии". Но нет, ничего не понимают. Хотя, надо отдать им должное, очень терпимые, уважают обычаи чужой страны. Встретившись в джунглях Амазонки с каким-нибудь забытым богом племенем и увидев непонятный им ритуал, все равно уважают. Считают, что если люди так делают, значит, им это для чего-то нужно.

Характеристика, действительно, очень нужна. Ее задача -показать тебе, что от твоих личных научных усилий, трудов, достижений ничего не зависит. Характеристика -- твое "общественное лицо", а такое лицо может иметь каждый. Более того, чем хуже твое академическое лицо, тем лучше характеристика, поскольку она -- мера твоего послушания, твоей безличности, твоего растворения в серой массе. Характеристика следует за каждым твоим шагом, она -- как номер, вытатуированный несмываемыми чернилами на руке (оказывается, я был не совсем прав насчет Беттельгейма). Ты его показываешь, когда поступаешь в аспирантуру, защищаешь диссертацию, приглашаешь своего друга из-за границы к себе в гости, покупаешь дом в деревне и т. д. Добавлю сюда еще и гнусность, унизительность самой процедуры получения этого клейма.

Один мой молодой коллега вскоре после защиты собрался жениться. Спрашивает: "А для ЗАГСа не требуется характеристика?" Посмотрел я в его загнанные глаза и не нашелся, что ответить.

Адаптация

Так в советском научном мире называется воровство. Масштабы его потрясают. Целые институты занимаются только тем, что крадут. Крадут все, что плохо лежит,-- технологию, программы, проекты, серии ЭВМ, формулы, теоремы, химические реакции. Я не говорю о том, насколько эта государственная "политика адаптации" -- политика воровства -- пагубна для самой науки. Сейчас для меня важно, насколько губительно воровство для творческой личности. Человек, привыкший жить краденым, уже не способен создавать свое. Лично он может быть плох или хорош, но для науки или искусства он умер, ибо он идейно бесплоден. А что может быть хуже этого? Ведь еще не известно, отравил ли Сальери Моцарта, но что не крал у него музыки -- это точно.

Атмосфера воровства заразительна. Это -- как СПИД, поражается иммунная система ученого. Перестанешь отличать свое от чужого, краденого. Научный работник начинает красть все, что ни попадается ему под руку. Его можно узнать по беспокойному бегающему взгляду. Вспомним проходную НИИ. Не зря вооруженная охрана так тщательно обыскивает их на выходе, открывая портфели, дамские сумочки, выворачивая карманы. Напрасно: ученые -- народ изворотливый. Найдут способ вынести все что угодно. Говорят, в Грузии одна безутешная вдова поставила на могиле мужа танк "Т-34". Муж ее работал в НИИ по танкам. Так его коллеги сообразили, как "Т-34" протащить через проходную.

Конечно, представителям фундаментальных наук хуже -тащить нечего. Но все равно тащат. Тащат бумагу, скрепки, карандаши, наборы гуаши для детей. Этой гуашью отделы снабжаются для целей наглядной агитации.

А воровать, как известно, нехорошо. Это грех, разлагающий душу.

Ложь

Цель научной деятельности -- поиск истины. Для этого ученый должен постоянно находиться в особом состоянии, которое на Востоке называется "правильным состоянием духа". Душу ученого можно сравнить с абсолютно спокойной гладью озера, наполненного абсолютно чистой водой. Малейшая рябь на поверхности, частица грязи в воде -- изображение Природы искажается, Наука исчезает.

Искривленная реальность -- это ложь, в которой постоянно живет советский научный работник. Она во всем. Безделье -- это тоже форма лжи: ты получаешь деньги ни за что.

Здание НИИ с его вооруженной охраной только для непосвященного выглядит, как казарма. Из него в любое время можно выйти. Для этого надо только сделать запись в книге "местных командировок". Пишешь там: 11 --д. к. д., МГУ. Начальник подпишет (если ты хороший, послушный мальчик, не высовываешься, не возникаешь, когда тебя не спрашивают, и т. д.). При этом ты знаешь, что это -- ложь, что ты не будешь сидеть в университете с 11 "до конца дня". Ты вообще туда не пойдешь, а пойдешь, куда тебе нужно, по своим делам, или просто будешь сидеть дома и работать. И начальник твой, подписываясь под этой ложью, знает, что это -- ложь. И проверяющий эту тетрадь начальник отдела кадров тоже знает. Все знают -- и живут.

И все эти планы -- от плана института до личного плана распоследнего "эмэнэс" -- липа, и все это знают. И твоя характеристика, и твоя премия -- липа. Искаженная, искривленная душа -- искаженная, искривленная Природа. Не может быть здесь Науки.

Армия ученых

Может, стоит прислушиваться иногда к тому, что мы говорим? Многомиллионная армия советских рабочих, многотысячный отряд московских учителей, правофланговый советской науки... Откуда такие ассоциации?

Во многих институтах идет работа над закрытой, или, как это принято называть, "особо важной" тематикой. Ученых, разрабатывающих самые совершенные методы насилия, должно быть, много. И это должны быть абсолютно послушные ученые, готовые выполнить без размышления любой приказ командования. Да, ученые, без размышления. Рядовые советской науки. И над всем этим -- удушающая дымовая завеса секретности.