Олег Матвейчев - Повелительное наклонение истории

Сознаемся честно: это не просто предвзятая критика, все это в его текстах действительно есть. По художественному уровню основные книги Солженицына тянут максимум на второсортную журналистику, но не на произведения мирового уровня. Не имеет под собой основы мнение, что Солженицын «может и врал насчет фактов и идеологически заблуждался, зато он хороший писатель».

Бездарность бездарна во всем. Этим, кстати, доказывается и абсолютная глухота Солженицына к произведениям действительно великих писателей, коих он нещадно судит. Ему не по нраву Шекспир, Шиллер, Диккенс, по-отечески критикует он и Пушкина, Достоевского, Толстого, Некрасова, Платонова… Все истинно великие писатели видели себя наследниками мировой культуры, и только однодневки и бездарности видят себя в противоречии со всей традицией, так что Солженицын и по этому критерию явный самозванец. Из современников ополчился зачем-то на Паустовского и особенно на Шолохова. Именно Солженицын поднял вой на весь мир, что Шолохов плагиатор, что не он написал «Тихий Дон». Слава Богу, год назад рукопись Шолохова была обнаружена, и наконец-то он избавлен от клеветы. Но важен сам факт: Солженицын вместо того, чтобы увидеть настоящего великого писателя и благоговейно склонить перед ним голову, начинает злобно нападать на него.

Интересно сравнить две эпопеи: «Тихий Дон» и «Архипелаг ГУЛАГ».

«Тихий Дон» написан действительно народным русским языком, но не абстрактно-народным-вообще-языком, почерпнутым из словаря, как «Архипелаг», а южно-русским, донским языком, почерпнутым из народной речи. В произведении Шолохова нет фактов, взятых с потолка или «по слухам», нет публицистики и документалистики, цитат и цифр, все там пропущено через душу и поступки героев. У Шолохова герои постоянно мучаются от противоположных страстей и разрываются между противоположными истинами. Нет правды ни у красных, ни у белых, а точнее, у каждого своя правда. И главное, понятно, что правда, которая на другой стороне, она именно правда, и ты со своей правдой воюешь не с неправдой, а тоже с правдой. В этом и трагедия, и диалектика характеров героев, которые меняются на протяжении книги.

Теперь смотрим «Архипелаг». Там никто не меняется, там все ясно с самого начала, ясно, где добро, а где зло, там все как в бразильских телесериалах: есть добрая рабыня Изаура или Мария Лопес и злой Луис-Альберто, злой по непонятной причине, просто некий карикатурный злой злодейский злодей.

Поэтому читать «Тихий Дон» это все равно что самому пройти через горнило эпохи, измениться и стать сильнее, мудрее, а прочитать «Архипелаг» это все равно что посмотреть телесериал. Да у братьев Стругацких и то больше нравственных исканий и экзистенциальных проблем поднимается в романах, чем у этого «великого» писателя!

Совершенная окаменелость души характерна и для самого Солженицына. Великие писатели знали падения и разочарования. Они сжигали свои книги, как Гоголь «Мертвые души» или Булгаков «Мастера и Маргариту», начинали жизнь заново, как Лев Толстой, или разрывались от противоречий, как Достоевский. Не таков Солженицын: он сразу и прочно сел на любимого конька «гарантированной правоты», с которого удобней всех судить, и так и не слез с него до конца жизни. Ни разу его взгляды не претерпели изменения, он ни в чем не покаялся и ни за какие прошлые ошибки не попросил прощения. А за что просить, ошибок-то якобы не было… Наоборот, этот носитель «абсолютной истины» (опять дадим слово Бушину):

«… с кем себя только не сравнивает, кому только не уподобляет! То могучему титану Антею, сыну бога морей Посейдона и богини земли Геи, а то храброму да ловкому царевичу Гвидону из пушкинской сказки. То пишет о себе как о бесстрашном царе Давиде, сразившем гиганта Голиафа, а то как о русском бунтаре Пугачеве. Или изображает себя великим героем вроде Зигфрида, что ли, поднявшим меч сегодня против Дракона, а завтра — против Левиафана… Очень нравится также Александру Исаевичу рисовать свои литературно-политические проделки в виде грандиозной кровавой сечи, где сам он — лихой рубака: «Я на коне, на скаку… Победительна была скачка моего коня… Рядом другие скачут лихо… Вокруг мечи блестят, звенят, идет бой, и в нашу пользу, и мы сминаем врага, идет бой при сочувствии целой планеты» и т. д. Что же это за сеча, столь ужасная? Да, оказывается, заседание секретариата Союза писателей, на котором за чашкой чая обсуждался очередной гениальный роман Солженицына. Говорит он о себе еще и так: «Я — Божий мечь».

Какую же абсолютную истину открыл нам этот «пророк»? Известно, что великие писатели влияют на великих философов: Ницше был восхищен Достоевским, Мартин Хайдеггер, величайший философ XX века, в своих книгах ссылался на Толстого и Достоевского, а уж Камю или Сартр тем более. Другой великий философ XX века, правда, во всем противоположный Хайдеггеру — Людвиг Витгенштейн — выучил русский язык только чтобы читать Достоевского. После книг Солженицына число людей в мире, желающих учить русский, наоборот заметно убавилось, как и вообще число людей, положительно относящихся к России…

Какие истины нам открыл Солженицын в своем творчестве, какие грани бытия? Что «коммунизм это плохо»? Ну, тут он ничего нового не придумал по сравнению с Гитлером и Геббельсом… Какой философ, прочитав Солженицына, нашел там откровение? Действительно, есть один выродок, фанат Солженицына — это Андрэ Глюксман, французский философ, большой друг и адвокат Шамиля Басаева, террориста-«героя», особенно любившего захватывать роддома и школы, брать в заложники и убивать детей и беременных женщин. Всякий поклонник Солженицына, бездумно повторяющий, что он «пророк и великий русский писатель», должен понимать, что он в той же компании!

Да и откуда Солженицыну оказать влияние на философов, если сам он никогда не притрагивался к философии, что для великого писателя — нонсенс. Пушкин читал Канта, Шиллера и романтиков, поэтому и сам поднялся в отдельных стихах и письмах до утверждений, которые через полвека только озвучивал Ницше. Толстой был без ума от Шопенгауэра, Достоевский читал Гегеля, Тютчев — Шеллинга, Горький и Белый — поклонники Ницше. А Солженицын, по свидетельству его близких, из сочинений о принципах устройства мира, бытия и жизни читал только «Физику» Бродского. Вот такой он — великий гуманист и гуманитарий!

Я сам очень снисходительно отношусь к мелким огрехам в фактах, ошибкам, опусканию деталей, ругаю крохоборов и блохоловов, которые, читая текст классика, за деревьями не видят леса. Но в том-то и дело: несчетное количество вранья и ошибок в мелочах имеется, но нет великой, сложной, новой для человечества идеи. Нет нового взгляда на мир, мировоззрения, не описан новый тип человека, все истины у Солженицына абстрактны и банальны, персонажи ходульны и карикатурны.