Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6310 ( № 5 2011)

[?] Московский год прозы. – М.: ОАО «ИД «Литературная газета», 2010. – 600 с. – 1000 экз.

«Московский год прозы» – это второй (после «Московского года поэзии»), не менее интересный издательский проект Комиссии Москвы по книгоизданию и «Литературной газеты».

В книгу включены произведения ярких, активно работающих прозаиков реалистического направления. Почётное место занимают рассказы патриархов отечественной литературы, фронтовиков Юрия Бондарева и Константина Ваншенкина. Широко представлено поколение, вошедшее в литературу в 70-е и 80-е: Владимир Личутин, Вера Галактионова, Олег Павлов, Юрий Козлов, Дмитрий Каралис, Лидия Сычёва, Татьяна Набатникова. Не обойдены вниманием и те авторы, которые стали известны в 90-е и «нулевые» годы: Роман Сенчин, Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Екатерина Глушик, Денис Гуцко, Анастасия Емельянова… У каждого из них своё мироощущение, и индивидуальное, и поколенческое, свой стиль, своя интонация. Вместе эти писатели представляют сложную и своеобразную картину современного литературного процесса.

Пожалуй, их объединяет одно: любовное и бережное отношение к русскому языку и к своей Родине, где выпало жить и писать.

Несомненно, ежегодный альманах московской прозы станет важной частью культурной жизни не только Москвы, но и всей России.

[?] Андрей Дементьев. Года любви и дни печали. – М.: Эксмо, 2011. – 368 с.: ил. – 6000 экз.

В новую книгу известного поэта вошли как старые стихи, так и написанные, по его собственному признанию, «только что». Интерес к поэзии Дементьева не ослабевает долгие годы. И дело вовсе не в том, что речь о настоящем мастере, лауреате Государственной и многих других престижных литературных премий. Наверное, тут играет роль ещё и позиция самого автора, привыкшего говорить правду, никогда не изменявшего своим принципам. Сам Дементьев признаётся в предисловии: «…в последнее время меня почему-то неотвратимо влечёт поэтическая публицистика, когда можно сказать резкое слово о социальной несправедливости, о лицемерии властей, осудить или высмеять их». Смелости, которой порой так не хватает поэтам нового поколения, у Дементьева в избытке. Однако читателю он интересен ещё и как тонкий лирик и проникновенный философ. Поэт, много повидавший и о многом рассказывающий:

Я прожил нелёгкую жизнь:

Репрессии, голод, война…

Мне сердце шептало: «Держись!

Иные придут времена…»

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Интересное кино

ПОЭЗИЯ

Геннадий КРАСНИКОВ

***

Есть у жизни изнанка,

оборотная сторона,

а по сути, – подлянка,

называется смертью она.

Как тулуп скоморохи,

как карман в тёмный час

на безлюдной дороге –

выворачивают нас...

Будем старой овчиной,

будто шкурой волчиной пугать,

и рыдать над причиной,

и над следствием – хохотать!

***

Вот уже и мы в иглу

вдеть не можем чёрной нитки,

чёрной нитки, чёрной метки,

той, простой, что даже детки

почитают за игру,

за игру, а не за пытки...

Мы не так, конечно, прытки

и не так, конечно, метки,

глаз не тот, рука не та...

Ладно!.. Это ли убытки,

если в каждой нервной клетке

боль о прошлом заперта!

Горим!

(лето-2010)

Зноя безумие злое

сушит леса и поля,

серой стеклянной золою

стала земля.

На раскалённых просторах –

горя не обозреть!.. –

в каждой пылинке – порох,

в каждой былинке – смерть.

Колос в огне растущий

чёрен уже и тощ,

Господи, в зной на сушу –

даждь нам дождь!..

Только и вспомним в пекле –

ведаем, что творим,

в пекле, в дыму и пепле –

поздно кричать: «Горим!..»

Мёртвой листве на сучьях

как возродиться здесь?

Господи, дождь насущный –

даждь нам днесь!..

***

А если грозный Страж не уследит –

и этот соловей недопоёт,

и этот самолёт недолетит,

и этот пароход недоплывёт...

Но жертву Каин всё-таки добьёт,

а греховодник всё же догрешит,

а забулдыга всё равно допьёт,

и жалкий шут, конечно, досмешит.

Но дай нам, Боже, долететь, доплыть,

дослушать соловья в Твоём саду

и, если можно, Боже, дай нам быть

готовыми к последнему суду.

***

Если знаешь, что сон будет страшен,

хоть бы в золото был он окрашен, –

не заигрывай с ним, отвернись,

не гляди в его бездны, – проснись!

Сколько раз по глухим лабиринтам

мы ходили во сне, как по бритвам,

где дышать ты не мог в темноте,

где кричать ты не мог в немоте.

Ты и зритель тех снов, и невольник,

соучастник, безумец, крамольник,

что приснилось, – то сбыться должно...

Ты в ответе за это кино!

***

Такая вот, оказывается,

с годами, брат, безделица, –

одно, брат, всё не складывается,

другое всё не склеивается.

Как будто кто подкрадывается,

как будто кто прицеливается,

всё складное – раскладывается,

всё ладное – расклеивается.

Как будто кто-то радуется,

что дым столбом заверчивается,

все пораженья – празднуются,

победы все – развенчиваются...

А маятник раскачивается,

последний грош растрачивается,

свидание заканчивается,

свидание заканчивается...

***

Как трубку табаком, мы набиваем жизнью

нелепые дела, нелепые стишки,

чтоб кто-нибудь извлёк с фрейдистской укоризной

из праха наших дней вершки и корешки.

К разрывам слов и снов, к истории порока –

привычно подходить с диагнозом врача,

но к заревам судьбы, но к тайным шифрам рока –

им всё равно вовек не подобрать ключа.

***

А в конце октября холодеет заря,

холодеют закаты, янтарно горя,

и, как беженцы, низкие тучи –

то на запад ползут, то на север свернут

от судьбы, от беды неминучей.

Будто выбив засовы осенних темниц,

над больницей взметнулися тысячи птиц,

чёрным вихрем кружась и взлетая,

под пронзительный ор сумасшедший узор

то сплетая, то вновь расплетая.

На деревьях последняя стынет листва,

удержавшись едва, ни жива ни мертва,

и дрожит в золотой лихорадке...

Мы и сами с тобой схожи с этой листвой,

всё о’кей, стало быть, всё в порядке...

***

Как сказать мотыльку: «Не лети на огонь!

Не садись, мотылёк, на чужую ладонь!»?

Как сказать ему впрок: «Берегись, мотылёк,

чтоб тебя озорной ветерок не увлёк!»?

Как сказать мотыльку: «Берегись, не задень,

паутины не тронь невесомую тень!»?

«Берегись, мотылёк, – обжигает огонь,

обижает и губит чужая ладонь».

«Век недолог у ветреного ветерка –

он помнёт твоих крылышек два лепестка».

«Серебрит паучок незаметную сеть,

в ней ничьей красоты он не станет жалеть!»