Газета Завтра Газета - Газета Завтра 331 (14 2000)

ГЕРОИЗМ АРМИИ НА ЧЕЧЕНСКОЙ ВОЙНЕ,мастерство ее генералов, военные победы сделали Путина президентом. Но выборы прошли, и вчерашние фавориты начинают угнетать своей "близостью", неотданными долгами, невыполненными обещаниями. И возникает большой соблазн поставить "кредиторов" на место, заткнуть их, заставить смириться и покориться. А чем еще можно так унизить воюющую армию, как не обвинением в насилии, бесчинствах и моральном разложении?

И каким полным позором путинским идеологам стал мерзкий ультиматум выползшего из небытия обрубка Басаева о том, что он расстреляет девятерых военнопленных, если полковник Буданов не будет ему выдан для расправы. Это значит, что путинское окружение не только убого подставилось, собственноручно опозорив, очернив армию, но и еще дало дудаевским палачам повод зверски замучить девять русских мужиков.

Да, война грязная штука, да, на войне бывает все. Но долг настоящего национального правительства противостоять грязи и мерзости войны так, чтобы ни в коем случае не пала тень на самое святое, что есть у государства, — на воюющего солдата. И только воистину "временное", умственно неполноценное правительство выворачивает перед всеми грязное белье, корчится в саморазоблачениях и мазохистских стенаниях.

Впрочем, в последние дни от военных, возвращающихся из Чечни, все чаще можно услышать самые пессимистические оценки происходящих там событий. Все чаще звучат сравнения с прошлой войной. И все больше в этих сравнениях называется совпадений. Опять по Чечне стали плодиться "базовые лагеря", где выведенные из поселков части обживают поля и пустоши, а сами поселки отдаются под контроль "местных органов власти" и становятся оплотом боевиков. Все чаще можно услышать о том, что боевые действия постепенно сворачиваются, и, как на прошлой войне, начинаются закулисные переговоры с боевиками. Что после выборов Чечня просто перестала интересовать Путина и что в воздухе явственно запахло вторым Хасавюртом, как-будто черная тень “миротворца” Лебедя опять нависла над русской победой.

С чего иначе блестящий полководец Шаманов, Герой России, народный символ офицера, защитника Родины, вдруг получает назначение на должность главного подмосковного жандарма — командующего Московским округом ВВ?

Почему вместо давно ожидаемого армией назначения на должность министра обороны Анатолия Квашнина — "автора" броска на Приштину и главного разработчика операции по усмирению Чечни, его отодвигают в тень, отчитывают на кремлевском ковре, как нашкодившего мальчишку? А безропотному исполнителю всех планов по сокращению армии Сергееву в очередной раз продлевают срок службы?

Сегодня армия с негодованием и возмущением наблюдает за тем, как высшее политическое и военное руководство чернит армию, как демонстративно бросает своих офицеров в тюрьмы и провоцирует бандитов на публичные казни пленных.

Путин, твои рейтинги и твои проценты завоеваны солдатской кровью! Не предавай армию!

В. СМОЛЕНЦЕВ

МЫ СОБРАЛИСЬуже возвращаться на КП бригады, когда заместитель главнокомандующего внутренними войсками генерал-лейтенант Петр Ровенский положил руку на плечо комбрига Фоменко: "Погоди-ка, Геннадий Дмитриевич. Знаешь, хочу здесь, прямо на позициях, на передовой, сделать тебе подарок. Все, что могу!". И генерал протянул полковнику Фоменко изящный нож-складничок, с гербом России, с перламутровой ручкой, в чехольчике. За такой подарок по примете надо рассчитываться какой-никакой монеткой. А Фоменко за полгода на войне и денег-то в руках не держал — вроде ни к чему они здесь. Но залез под белый маскхалат, под куртку "Снег", отыскал в каком-то кармане мелкую денежку...

Разглядывая красивый нож, тут же переключился мыслью: "Надо бы и наших друзей собровцев отметить, все-таки вместе сражались". Московские генералы не возражали. Памятный знак "За службу на Кавказе" был вручен заместителю начальника восточно-сибирского СОБРа подполковнику милиции Владимиру Вострецову.

Настроение в тот февральский день заметно поднялось: бригада выполнила задачу, в тяжелых боях выбив "духов" из Заводского района Грозного. Главное, что радовало комбрига, — потерь в последние дни не было. Даже солнышко наконец-то проглянуло сквозь дым, гарь, туман. А ведь еще пару дней тому назад все было довольно скверно...

— А правда, что был приказ воевать до последнего солдата?

Вопрос ефрейтора Анохина — комбригу в лоб. Стоим перед двумя десятками чумазых, прокопченных дембелей в развалинах дома. Оконные проемы заложены обломками этих же стен, в прорехи задувает ветер и летит крошево штукатурки, когда "духовские" пули и ВОГи попадают в косяки. Пол под костерком, разведенным тут же, в непростреливаемом закутке, почти прогорел, и его забрасывают черным крупчатым снегом, принесенным с улицы в дырявом ведре.

— Мы не последние солдаты, — комбриг, умеющий вести диалог и с министром, и с командующими, и с чеченцами, сейчас подбирает несколько правильных слов для честного ответа своим героям-окопникам. — Мы, софринцы, всегда были первыми, разве не так? А первому труднее. Приказ нам был один — выбить бандитов из Заводского района. И мы приказ выполним. Штурмовать не заставлю, но на "блоках" сидеть будете — во фланги и в тыл нам враг ударить не должен. Вы слишком много сделали, чтобы я с вами говорил грубо и неуважительно. Но если вы пойдете против закона, то и я перешагну через себя — уйдете без государственных наград, без "боевых" денег, с позором. Вот все, что могу вам сказать...

Комбриг говорил негромко, но внятно, делая паузы только во время ухающих слева и справа разрывов. Полковник Фоменко оказался перед трудной дилеммой. Его бригада ведет бои в Грозном, несет потери. Людей не хватает. Для нескольких десятков солдат и сержантов настал срок увольнения в запас. А по заведенному еще в Афгане негласному правилу дембелей в бой не посылали — берегли. Хотя сами солдаты-"старики" на этот счет были противоположного мнения: рвались на передовую, примером отваги уча молодых...

Один из офицеров попросил:

— Товарищ полковник, вы лучше присядьте вот сюда, в простенок, а то мало ли что...

Присели у костерка, сдувая парок-дымок с кружек, прихлебывали чай-душегрей, размышляли-планировали. Фоменко, со вздохом:

— Эх, ребята, что-то мы не так воюем. Хлопцы, давайте предложения...

В его батальонах практически не осталось штатных комбатов и ротных: пятеро офицеров убиты, двадцать три ранены. В ротах по тридцать-сорок человек. А сверху по станции "Kenwood" — недовольно-угрожающий голос армейского генерала: