Газета Завтра Газета - Газета Завтра 361 (44 2000)

ЛАВРА. НАДВРАТНАЯ ЦЕРКОВЬ

Когда я прибыл в Троице-Сергиеву Лавру, то выяснилось, что тот, к кому лежали мои стопы, еще не вернулся в обитель из отъезда, но его прибытия уже многие ожидали со дня на день. Сходив к раке Преподобного, я решил посетить специальную службу, проходящую в надвратной церкви Лавры каждый день в половине третьего. В народе службы эти именуют отчитками. Мне не раз доводилось слышать, что проводящий их иеромонах произносит длинную и необычайно сильную проповедь. Захотелось услышать это самому.

Надвратная церковь — это храм пророка покаяния Иоанна Предтечи. Помещение было заполнено до отказа, бесноватых оказалось немного — человек пять. Остальные в основном люди зрелого и молодого возраста, некоторые с детьми. Значит, и они имеют какие-то неисцелимые в обычной жизни болезни. Вдруг бесноватые заругались, завыли — к амвону сквозь толпу протискивается энергичный священник. Поднимается на правый клирос и начинает говорить. Слово проповедника, на первый взгляд бесхитростное, содержало много обращений к Евангелию, много высказываний Спасителя, переданных простой, не заумной речью. Когда-то, после крещения, я слышал такие проповеди. Их говорил старый священник, потерявший ногу в танковом сражении на озере Балатон. Отличительной чертою этих проповедей от тех, которые слышу ныне, была особая внутренняя энергия и требовательность к слушающему. Требующий от себя может потребовать от другого, и слушающий верует простому и твердому слову: "Ходите в Храмы Божьи, пока открыты для вас… Помните, что по слову Преподобного Ефрема Сирина, вы, наполняя чашу беззаконий, стоящую перед Престолом Божьим, приближаете пришествие сына погибели, и это может быть вменено вам в грех… Не молчите — молчанием предается Бог". Речь длится два часа и как будто весь Закон Божий излагается перед слушателями. Наполнен силой горящий взор иеромонаха, и особое чувство возникает, когда указывает он рукою на образ распятого Спасителя. Бесноватая девочка рядом со мной забеспокоилась, запритоптывала, застучала ладошкой по стене, попыталась вытянуть акафистник из моего кармана. "Не балуй!" — сказал ей, а мать обняла и стала успокаивать. Служба окончилась — и я пошел по направлению к братскому корпусу.

ЛАВРА. ОТБЛЕСК БЛАГОДАТНОГО ОГНЯ

Во дворике перед домом настоятеля я повстречал Василия, приехавшего в монастырь с той же целью, что и я, — попасть на прием к главному духовнику обители. Но сделать это не удалось ни на этот, ни на следующий день. Его возвращения в Лавру ожидала целая толпа людей: миряне, послушники, монахи и священники — все с нетерпением ожидали его, как родного человека.

…Выйдя из машины, батюшка, окруженный плотным кольцом людей, сразу же направился исповедывать монашествующих. Пробиться к нему было невозможно. Знакомый священник посоветовал сходить помолиться Преподобному Сергию. Мы пошли. В полумраке древнего храма непрерывно звучали песнопения. Длинная цепочка паломников, извиваясь, неспешно шествовала к раке Преподобного. Вступив в промежуток меж северной стеной и столпом, я увидел мужчину, прислонившегося лбом к огромной иконе. Это был образ "Нерукотворного Спаса". Как и предшественник, я приложился лбом к иконе и стал просить. В какое-то мгновение почувствовал, как мое сознание куда-то провалилось и мои просьбы и слова понеслись в это открывшееся пространство… Вечером этого же дня мое странное состояние было объяснено: давший нам приют человек рассказал предание о том, как во время осады Лавры поляками находящуюся на южном столпе икону Святителя Николая пробило пушечное ядро, которое потом так и не смогли найти — оно улетело в мир иной.

И вот мы снова у дверей комнатки, где принимает батюшка. Помещение невелико и всюду люди. Тесно. Кое-где слышится чтение молитв, кое-где — перебранки. Жара. Василий приуныл. "Не горюй, — говорю, — вот в Иерусалиме на схождении Благодатного Огня людям так приходилось стоять по семнадцать часов. Мы же еще с тобою только три часа стоим". Поворачиваю голову в другую сторону и… даже мурашки пробежали. Рядом со мною стоит православная полячка-послушница, та самая, с которой я бок о бок стоял три года назад в Храме Гроба Господня на схождении Благодатного Огня. Вместе с ней тогда была еще польская православная монахиня Дарья. Я их навсегда запомнил за непоколебимое терпение, с которым они сносили и беснования румын, и фашистские ухватки израильской полиции. Не сразу, но вспомнила меня: "Вы нам про Новый Иерусалим рассказывали" — "Было такое дело!" Раз встретились — то и тут достоин. А сам подумал, что эта встреча, наверное, к большому терпению. Послушница попала в келью к батюшке. Нас же с Василием монах-келейник с зоркими глазами отсек и на этот раз. Прошлым днем Василию удалось-таки передать батюшке на ознакомление наши бумаги, но келейник заподозрил крамолу и решительно пресекал все попытки общения с духовником. То же повторилось и на следующее утро. На чтение псалтыри и акафистов не было больше сил, наступало какое-то опустошение…

Пошел третий день нашего пребывания в Лавре. Я стоял в отдалении от двери комнаты, где принимал духовник, без всякой надежды. Открылась дверь, келейник вперился в меня через головы впередистоящих. "Заходите. Кратко излагайте суть вашего дела".

Батюшка принимал сидя. На нем была зеленая епитрахиль. От него исходили абсолютные мир и тишина. Не верилось, что эти полузакрытые спокойные глаза видели некогда ужас уличных Сталинградских боев, а осторожные руки полстолетия назад сжимали земное оружие. Опускаюсь на колени и словами, не раз отшлифованными в сознании, рассказываю о происходящем, завершая: "Благословите обратиться к Патриарху". Тихо и скорбно как-то батюшка говорит: "Да, я прочел. Конечно, обращайтесь. Вам отдать ваши бумаги?" — "Нет, батюшка, у нас есть". Благословляет. Встаю с колен и натыкаюсь на пронзительный взгляд стоящего в трех шагах келейника. "Эх, проморгал я тебя, пожалел я тебя. Настоятель будет недоволен", — говорит мне этот взгляд. "Да, проморгал, спаси тебя Бог", — думаю, и вслух: "Прости ради Христа.” — "Бог простит".

Выходим с Василием в Лаврский двор. Множество людей — завтра преставление Преподобного Сергия. Вдруг Василий кладет поясной поклон и подходит к старому монаху со впалыми щеками и начинает рассказывать о материалах (тех самых, которые мы привозили), о том, что мы все это будем публиковать, о письме к Святейшему и благословении, полученном от духовников. "Да, да, мы знаем. Беда, беда. Поднять бы Россию против этого дела. Помоги вам Бог…" — благословляет. Его выцветшие глаза ласково смотрят на нас. Когда он отошел от нас, я спросил Василия: "Кто это, что ты так с ним смело обо всем говоришь?" — "А это батюшкин духовник, — ответил Василий. — Он и так все знает. Он присутствовал на том совете духовников, когда впервые обсуждались обнаруженные духовные последствия у людей, принявших предвестие печати".