Газета Завтра Газета - Газета Завтра 362 (45 2000)

Так же неподвижен был Илья Муромец — русский богатырь, русский архетип. Он покидает центральное место только тогда, когда беспорядок периферии, хаос предавших свою миссию и свой тип мужчин грозит тотальным развалом всего священного круга Святой Руси. Колесо бытия слетает со своей оси, и тот, кто стоит в центре этого колеса, вынужден заняться починкой всей колесницы. Илья Муромец "сиднем сидел" в Золотом веке, когда культ полюса, культ мужчины соблюдался всем ансамблем двуногих. Его заставил сойти с места лишь темный век, начало русской "кали-юги".

Индуистская традиция ту же идею неподвижности мужчины описывает странной формулой: "паралитик вечности". Таков космический мужчина индусов, Пуруша. Он не может ходить, но может смотреть. Его пара — Пракрити, напротив, слепа и тупа, но имеет сильные и сочные конечности. Она берет Пурушу на покатые соблазнительные плечи, и он указывает ей путь. Так движется странная пара космических первогигантов по сложным лабиринтам пульсирующего бытия. Когда даме надоедает таскать на себе "паралитика", она сбрасывает его, и мир впадает в праисторический хаос... Неосторожный, необдуманный поступок.

Иногда неподвижность мужчины-субъекта описывается как состояние сна. Настоящий мужчина — всегда спящий. Поэтому он неподвижен и невидим. Бодрствование с его неизбежным плебейским наполнением слишком унизительно для господина. Ему необязательно ощупывать и наблюдать материальные предметы, существа, события, которыми намертво засорены пространства дня. Во сне он распоряжается тонкими душами вещей, их "внутренними женщинами", субтильными двойниками. Власть сна гораздо выше власти бодрствования. Настоящий мужчина постоянно спит. Как метафизический медведь в берлоге духа. Он пробуждается только в крайних случаях. Тогда он становится берсеркером и яростно наказывает онтологических лилипутов, нарушивших мерный сон господина вещей.

Отсюда легенды о спящем императоре, скрытом царе, о тайной пещере, где пребывает чудесным образом избежавший смерти властелин.

5. Сам себе свадьба

К сожалению, сегодня гордое слово "мужчина" ассоциируется с "самцом человеческим": агрессивным (или пытающимся быть таковым), бодливым и упрямым двуногим каприкорном. Такой "ближневосточный" типаж, навязчивый и однообразный, давно вытеснил более адекватное представление о мужчине-субъекте, о его роли, его стиле.

Самец активен от отчаяния, от необратимой вброшенности в закрытый со всех сторон мир материи. Так в бессилии царапают стены камер буйные пациенты. Рождение самца — колоссальный подвох, бритвенная ирония бытия, издевательство высших развоплощенных существ над оживленными зоомашинами. Самец не знает, что ему делать с психологическими и анатомическими избытками. Он слепо пытается хоть как-то их применить, куда-то поместить, каким-то образом пристроить. Но коварные и засасывающие миры раскинувшейся вокруг плоти деловито приходуют активиста, нарезают пластинками, ловко приспосабливают к колыхательным процессам не имеющей своей собственной жизни материи. Весь "самцовый патриархат" есть не что иное, как слепое обслуживание "нижней матери". И чем больше жен, наложниц, любовниц, тем слабее мужское начало наивно торжествующего простака. Вместо судьбы крылатого путешественника — жалкий удел мельничного жернова, обреченного на прокорм ненасытных матрон, повязанных тайным заговором "кукушкиных слезок", страшной "мужененавистнической" клятвой ордена амазонок.

Мужчина-субъект никогда не делает ни одного шага в сторону женщины-объекта. Он никогда не дарит подарков, не покупает, не уговаривает, не ухаживает, не говорит комплиментов, не клянется в любви. Того факта, что он есть, уже достаточно. Более, чем достаточно. Избыточно. Он сам себе свадьба, сам себе кортеж, сам себе медовый месяц, сам себе бракоразводный процесс. Рассекающий луч его умной воли с одинаковым интересам открывает все то, что попадается в зону его внимания. Если это будет математическая теорема, будет решаться она; если женщина, он примет ее, лишив наивности и иллюзии автономного самобытия; если некая враждебная масса, он постарается превратить потеющее шевеление злобный орды в готический ансамбль охлажденных трупов. Все должно быть лишено темного довеска непроницаемой бессмысленности, в которую воплощается сатанизм, врожденно присущий нижнему миру. И с чем бы ни столкнулся подлинный мужчина, все будет подвергнуто одному и тому же познавательному действию. Это непрерывное таинство брака, жестокая работа световой мысли, циклическая эксплорация геометрических пространств бытия, колец существования.

Если сравнивать мужчину-субъекта с мужчиной-самцом, то первый вполне может сойти за женщину. Во всяком случае он не самец ни в каком смысле. Чтобы составить себе представление об этом поле в его нормальном архетипе, следует представить себе отношение гомосексуалиста к женщинам. Это — половина его психологического настроя. Фундаментальная разница заключается в том, что такую же брезгливую неприязнь ему внушают и мужчины (в психофизиологическом смысле).

Фактически мужчина-субъект — это андрогин, сверхполое существо, осуществившее в самом себе как совершившийся безотзывный факт таинство внутреннего брака. В этом браке могут поучаствовать и иные существа, мужчины и женщины. Так как солнечный андрогин един, единственен. Двухголовый "ребис", король невидимой республики снов, повелитель душ и растений, пастух малых и больших, многоногих и двуногих зверей.

Когда мужчина-самец чувствует вблизи холодное дыхание андрогина, его эротическая система парализуется так, что не поможет никакая виагра. А если мертвые нервы плоти будут настаивать, его рука сама — часто помимо воли — сожмет холостящую бритву. Секрет скопчества в контакте с истинно мужским началом. Понять, что такое мужчина-субъект и не оскопиться, невозможно.

6. Катастрофа мужчин

От типологии к конкретике. Как обстоит дело в современном мире? Ужасающе. Все пропорции перевернуты, полы перемешаны, идентификации эротических архетипов утрачены.

Все началось с того, что женщина была приравнена к человеку. Это стало возможным только потому, что было безвозвратно утрачено представление о мужчине как о сверхчеловеке. Это не значит, что женщина поднялась на ступеньку, наоборот: все опустились на несколько ступенек — причем качественных — вниз.

Место воина в униформе занял разодетый животасто-волосатый торгаш — похотливая обезьяна Леванта, где в баснословно короткие сроки воняют тела и продукты. Мосластые человекоскоты стали вытеснять мужчин-субъектов андрогинного типа — неподвижных, королевски спокойных, патрициански дремлющих в отношении бытовых технологических переустройств. Распустились плотоядные матроны. Стали дичать, расслабляться жадные и безмозглые девицы. Порядок — как продукт мужской северной души — был нарушен. Хоровод нижних типажей — налетчиков, отравителей, доносчиков, водомеров, соблазнителей, тщеславцев, а потом и писателей с полутора извилинами — захлестнул антропологический пейзаж. Уже в Древней Греции число вырожденцев достигает критической черты, и если бы не Христианство, цивилизация была бы заселена одними первертами.