Александр Малиновский - Один год из жизни директора, или Как мы выходили из коммунизма...

Ощущения, что наш завод, весь его коллектив — это лайнер с заводчана-ми-пассажирами, не покидают меня. Напротив, всё более усиливаются. И захватчики-террористы с момента акционирования проявляют себя всё настойчивее. Часто чувствую дыхание в затылок. Глухо, но доходят через третьи лица разговоры о том, что завод возьмут „на корню“. Есть и более отчётливые проявления…

Сегодняшний день закончился приятной новостью. Наши мало-мальские успехи заметны и со стороны, о чём говорит это письмо:

„Уважаемый господин директор! Мне очень приятно сообщить Вам, что Ваша компания после предварительной процедуры отбора представлена к авторитетной Международной награде „ФАКЕЛ БИРМИНГАМА“ за успешное экономическое выживание и развитие в трудных условиях зарождающихся рыночных отношений. Ваша компания включена в список кандидатов на получение этой Награды. Выбор делается международно-признанным комитетом на основе рекомендаций, полученных из диверсифицированных источников экспертной информации. Руководимое Вашей управленческой командой предприятие соответствует критериям выбора фирм, награждаемых „ФАКЕЛОМ БИРМИНГАМА“.

На фоне исторических событий в России, связанных с переходом на новую экономическую систему, деятельность российских компаний привлекает внимание представителей деловых кругов и экспертов на Западе. Российские предприятия работают в трудные времена, подобные периоду Великой депрессии, которая потрясла США около 60 лет назад. Успехи российских лидеров бизнеса вызывают восхищение их коллег в разных странах. Награда „ФАКЕЛ БИРМИНГАМА“ является данью уважения деятельности руководителей предприятий, успешно развивающихся в новых социально-экономических условиях.

С уважением, Директор комитета по награждению“.

Калейдоскоп событий. Три дня назад телевидение сообщило о взятии дворца президента в Грозном, о том, что уже известен глава нового правительства, а сегодня оказывается, что события вершатся с точностью „всё наоборот“.

В этот же день президент Ельцин ультимативно потребовал от участников вооружённого конфликта в Чечне в течение 48 часов „прекратить огонь, сложить оружие, распустить все вооруженные формирования, освободить всех захваченных и насильственно удерживаемых граждан“. Иначе — чрезвычайное положение.

В Грозном действовало когда-то прекрасное предприятие — Грозненский химический завод. Бывший флагман нашей отрасли, с которым мы постоянно соревновались и у коллектива которого многому учились. Первый раз я оказался там в 1970 году и с тех пор периодически встречался с десятками специалистов. Где теперь эти люди, этот завод?..

Сижу за столом с повышенной температурой. Грипп. Второй день принимаю разрекламированный колдрекс. Пока только надеюсь на выздоровление.

Только что вернулся с похорон начальника городского пассажирского предприятия Василия Антошкина. Его сын Алексей, попав в автомобильную катастрофу, повредил позвоночник. Лежит пятый месяц в больнице, не вставая. Отец пришёл в субботу навестить сына и… сердце не выдержало, умер у его изголовья.

Так начался декабрь. В ноябре было не лучше. Умер мой бывший сосед Михайловский. Из Москвы на похороны выехал его младший брат Виктор с сыном. Под Сызранью у Виктора не выдержало сердце. Сняли с поезда. Там и скончался.

Подобное стало обычным явлением. Что это?

В нашем стотысячном городе в 1994 году умерли более тысячи человек, то есть из каждой сотни — один не жилец. Налицо резкое снижение жизненных ресурсов. Нечем стало жить. На фоне раздрая, разбоя, обнищания, безверия снизилась сопротивляемость. Мы, плохо это или хорошо, привыкли к открытости, коллективизму. Как это ни шаблонно звучит, к "чувству локтя". Теперь этого нет.

Из сообщений Интерфакса: "В течение ближайших 10 лет численность населения России может сократиться на 16,5 миллиона человек, или на 11,2 %. Ожидаемая продолжительность жизни при этом не будет превышать 59,3 лет. Такой прогноз сделал Госкомстат РФ совместно с Центром экономической конъюнктуры при правительстве России. В настоящее время население России насчитывает около 148 миллионов человек".

"Горькая детоубийца — Русь". Так сказал Максимилиан Волошин. Неужели нам суждено оказаться свидетелями справедливости его приговора и для наших дней? Если так, то мы летим в пропасть. Или это не Русь убивает свой народ, а те, кто им правит?

Надо обязательно съездить в село к маме. Она — последняя, кто знает и помнит нашу многочисленную родню. Свидетель того сельского уклада, который сейчас многим трудно даже представить себе…

В прошлый приезд мы посидели за чаем, поговорили. Взяв карандаш, она начала, палочками отмечая на бумаге каждое имя, вслух называть тех, кого не стало за последние два года из наших близких и хорошо знакомых. Получилось более трёх десятков! Я ужаснулся. Не столько поразила сама грустная арифметика, как то, что все они не просто ушли, а унесли с собой каждый "своё". И оно, это "своё", зримо и деятельно влияло когда-то на мою личную жизнь, жизнь нашей большой улицы и всего села. Они так расцвечивали своими характерами и поступками наш быт, что я вновь убоялся, подумав о теперешнем молодом поколении. Они не видят и не знают того вкуса и тех красок жизни, которые были раньше. И в этом вина не только "застойного периода" и не только сегодняшнего развала. Тут более глубокие причины, которые я не могу пока чётко сформулировать.

В это воскресное утро в наших с мамой воспоминаниях вновь возвращались мы чаще всего к моему деду Ивану Дмитриевичу. К его песням, которых дед знал немало. Когда голод в Поволжье заставил его со всей семьёй уехать в Сибирь, он прожил там несколько лет. Шорничал, скорняжил, конюшил. И, конечно, охотничил и рыбачил. Как только появилась возможность, вернулся в Заволжье. Все мои дядья родились в Сибири.

Слова "Сибирь" и "старинный" произносились в семье деда с особым оттенком. Они несли в себе непреложные признаки надёжности и крепости.

Я любил слушать песни, привезённые дедом из Сибири. У нас пели больше мужчины. Дед Кузьма, дядька Фёдор (имена-то какие!). Пели всегда душевно, негромко. Обычно это застольное пение я наблюдал, лёжа на печи. Дед мой пел, подперев левой рукой подбородок. У него сухое красивое лицо с аккуратными усами. Дед Кузьма чёрен и бородат, в нём что-то цыганское. Чаще всего он выглядел сумрачно. Пел густым басом. Дядя Федя Остроухов — розовощёкий, пухлый, безбородый и безусый. Хитрый и лукавый, его слышнее на подголосках.

Нередко у деда в доме гостевали мужики из соседних Покровки, Зуевки, Кулешовки, Домашки. Они приезжали на воскресный утёвский базар с ночёвкой. Была ещё одна тому причина: дед потихоньку выделывал овчины, хром. Я знал, что это тогда запрещалось. Услугами деда пользовались жители многих сел. Круг знакомых был большой. Ночевали в мазанке во дворе, в саду. Спали и в доме на полу, расстелив тулупы и шубняки. И нередко вечерами пели. Была одна песня, которая мне особенно нравилась. Когда дед её запевал, все смолкали. Как бы признавали за ним единоличное право на эту песню.