Борис Сопельняк - Голгофа XX века. Том 1

Правда, для отвода глаз они попросили Луначарского представить какие-то исчерпывающие данные, но самыми «исчерпывающими данными» были слова Петроградской ЧК: «Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Коммун Северной Области полагает, что не следовало бы делать исключения для б. Великого князя H. М. Романова, хотя бы по ходатайствам Российской Академии Наук».

А дальше все шло по хорошо отработанному изуверскому сценарию. Среди ночи люди в кожанках явились в камеру, приказали Великим князьям раздеться до пояса и вывели на январский мороз. Тут же загремели выстрелы… Первым в уже заполненный трупами ров упал Бимбо, за ним — остальные. Брата Бимбо — Георгия Михайловича добивали уже в могиле.

Родной брат Бимбо Великий князь Георгий родился неподалеку от Тифлиса. Следует напомнить, что его отец Великий князь Михаил Николаевич был наместником на Кавказе. Братья воспитывались в духе любви и уважения к Грузии и всему грузинскому, Георгий даже получил прозвище Гоги, и иначе его в семье не звали. Гоги был богатырского сложения и росту в нем было более 190 сантиметров.

Другой карьеры, кроме военной, для Великих князей почему-то не было: пошел служить в Гвардейский Ее императорского величества Уланский полк и Гоги. Кто знает, быть может, со временем он дослужился бы до генерала, но так случилось, что он серьезно повредил ногу — и мечты о военной карьере пришлось оставить.

Это огорчило всех, кроме самого Гоги. Скорее всего его ободрял пример старшего брата Бимбо — у Георгия довольно рано проявился интерес не к кутежам и скачкам, а к усидчивой, тихой и скромной работе ученого. Это был единственный случай, когда все Романовы с восторгом поддержали увлечение Великого князя искусством и нумизматикой. Его коллекции монет не было равных в России, он писал о них монографии, страстно гонялся за каждой новой и приобретал, не жалея никаких денег.

Все это привело к тому, что император назначил его директором музея Александра III — ныне он называется Русским музеем. Это был совсем иной масштаб — и Георгий со свойственной ему страстью начал пополнять собрание картин и других уникальных раритетов.

А вот на любовном фронте этому красавцу не везло. Еще юношей он влюбился в грузинскую княжну Нину Чавчавадзе, но семья Романовых сочла их возможный брак мезальянсом — и влюбленные были разлучены.

Уже совсем взрослым человеком он чуть было не утешился внучкой английской королевы Виктории, но по каким-то причинам свадьба так и не состоялась. И лишь когда ему было за сорок, Георгий женился на греческой принцессе Марии. Уместно будет напомнить, что именно они стали дедушкой и бабушкой Давида Чавчавадзе, который много лет посвятил исследованию биографий своих именитых родственников и написал о них книгу.

Когда началась война, Георгий получил звание генерал-лейтенанта, оставил свой любимый кабинет в музее и вернулся в армию в должности генерал-инспектора. Он мотался по полкам и дивизиям, изучая моральный дух и состояние боеготовности войск, добрался даже до Японии, снова вернулся на фронт и сделал совершенно оглушительный для императора вывод: революция в России неизбежна. Остановить ее может только немедленное принятие конституции и дарование демократических свобод. Николай II, с которым они были большими друзьями, слушать не хотел ни о какой конституции и отправил Георгия в очередную инспекционную поездку.

А потом было падение монархии, кровавый пир толпы и необъяснимый гнев бунтовщиков по отношению ко всем Романовым. И все же Георгию удалось избежать расправы и уехать в Финляндию, откуда он рассчитывал добраться до Англии, где в это время находилась его жена и все их дети. Не получилось… Как только он попросил выдать ему паспорт, бдительные комиссары тут же арестовали Георгия и доставили в Петроград, откуда сослали в Вологду. Там он жил вместе со своим старшим братом Николаем и двоюродным братом Дмитрием Константиновичем.

Но вскоре их вернули в Петроград, присоединили к ним еще одного Великого князя Павла Александровича и бросили в тюрьму, объявив заложниками. Этой подлой операций руководил начальник Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Зная, как люто его ненавидят, Урицкий сделал себе щит из живых людей: набив тюрьмы заложниками, он заявил, что если с головы руководителей большевиков упадет хотя бы один волос, все заложники будут расстреляны. Этот гнусный план вступил в действие сразу же после убийства Урицкого и покушения на Ленина: в стране началась вакханалия расстрелов самых знатных и самых уважаемых людей России.

Как это ни странно, Великих князей пока что не трогали, и лишь 9 января 1919 года состоялось заседание Президиума ВЧК, на котором присутствовали уже пролившие реки крови Петерс, Лацис и Ксенофонтов при секретаре Мурнеке. Протокол этого заседания удалось найти. Он краток, страшен и типичен для того времени.

«Слушали: Об утверждении высшей меры наказания чл. быв. императорск. — Романовск. своры.

Постановили: Приговор ВЧК к лицам, быв. имп. своры — утвердить, сообщив об этом в ЦИК».

И — все! 24 января четверых Великих князей привезли в Петропавловскую крепость и без какого-либо суда и следствия расстреляли — расстреляли только за то, что они носили ненавистную большевикам фамилию.

Эта фраза Дмитрия Константиновича, который был внуком Николая I, в свое время облетела всю Россию. Высокий и статный юноша с детства любил лошадей и мечтал служить в кавалерии, но отец приказал идти на флот — и сын повиновался. Море встретило молодого князя неприветливо: Дмитрия так сильно укачивало, что он не мог и шагу ступить по палубе.

Кто знает, что такое непроходящая морская болезнь, тот поймет, какие муки испытывал юный офицер. В конце концов он в самом прямом смысле слова упал отцу в ноги, умоляя разрешить покинуть флот. Отец был неумолим. «Кто-то из Романовых обязательно должен служить на флоте, — сказал он. — Такова традиция и здесь ничего не поделаешь. Надо терпеть».

Выручила Дмитрия мать. В обмен на обещание не брать в рот ни вина, ни водки она взялась уговорить отца. Покряхтев и повздыхав, Константин Николаевич дал себя уговорить и разрешил сыну командовать Гренадерским полком императорской гвардии.

Как ни трудно в это поверить, но многие годы Дмитрий не нарушал данного матери слова, пока не обнаружил, что его постоянная трезвость затрудняет общение с полковыми офицерами. Когда он рассказал об этом матери, та все поняла и разрешила изредка прикладываться к рюмке.

Но военной карьеры Дмитрий так и не сделал: помешала активно развивающаяся близорукость, да такая сильная, что к началу мировой войны он почти ослеп. Но князь не унывал! Так и не женившись и не имея побочных детей, он всю душу отдал разведению лошадей. У него был свой конный завод, он разводил элитных рысаков, основал ветеринарную школу, руководил курсами верховой езды, председательствовал на выставках.