Борис Сопельняк - Голгофа XX века. Том 1

Никто не знает, где могила Платтена, и памятника ему нет ни в Цюрихе, ни в Москве. Так пусть же вместо памятника будет память в сердцах его потомков, ради которых он жил, боролся и страдал.

Все началось с того, что в далеком 1932 году японские войска вторглись на территорию Маньчжурии и создали марионеточное государство Маньчжоу-Го во главе с последним императором цинской династии Пу И. Так как император был не более чем декоративной фигурой и всеми делами в якобы независимом государстве заправляли японцы, Маньчжурия стала превращаться в плацдарм для нападения на Советский Союз: в бешеном темпе строились дороги, аэродромы, укрепрайоны и другие военные объекты.

Через шесть лет все было готово. Не откладывая дела в долгий ящик, японский генеральный штаб разработал директиву с весьма недвусмысленным названием «Основные принципы плана по руководству войной против Советского Союза». Задачей первого этапа был захват Приморья и Северного Сахалина. Затем — «быстрое разрушение транссибирской железной дороги в районе Байкала с тем, чтобы перерезать главную транспортную артерию, связывающую Европейскую часть с Сибирью».

С чисто азиатским коварством японцы начали готовить мировое общественное мнение, раструбив во всех газетах, что земли в районе озера Хасан всегда принадлежали Маньчжурии, а высоты Безымянная и Заозерная чуть ли не святыни маньчжурского народа. 15 июля 1938 года японский посол в СССР предъявил требование снять с этих высот погранпосты, а через пять дней потребовал вывести всех пограничников из района озера Хасан, так как и высоты, и озеро принадлежат независимому государству Маньчжоу-Го.

В наркомате иностранных дел подняли Хунчунский протокол, подписанный еще в 1886 году, где было четко сказано, что эти земли принадлежат России, но японцы не обратили на это никакого внимания. Больше того, они подтянули к границе три пехотных дивизии, мех-бригаду и кавалерийский полк. К устью реки Тумень-Ула подошел крейсер, а за ним 14 миноносцев и 15 военных катеров.

29 июля японцы ринулись на Безымянную. Их было более двухсот человек, а защищал высоту наряд из одиннадцати пограничников. И хотя бой был неравный, к тому же почти половина пограничников погибла, они не отошли и дождались подмоги. Враг был отброшен, но ненадолго. Перегруппировав свои силы, японцы бросились на Заозерную. На высоте было всего тридцать пограничников и взвод саперов, а штурмовало ее два полка. Сопротивление было яростным, дело доходило до штыковых контратак, саперы подрывались вместе с противником, но 31 июля высоты отошли к японцам.

Плохо подготовленные попытки отбить высоты успеха не имели. И тогда из состава Дальневосточного фронта был выделен 39-й стрелковый корпус, основательно усиленный танками, самолетами и артиллерией. К 5 августа в районе озера Хасан было сосредоточено более 15 тысяч человек, 285 танков, 237 орудий и 250 самолетов. В море вышли боевые корабли и подводные лодки. Командовал этими силами комкор Штерн. Действиями авиации руководил комбриг Рычагов. 6 августа Штерн отдал приказ о переходе в наступление. Как только развеялся туман, Рычагов поднял в небо 180 бомбардировщиков и 70 истребителей. Бомбовый удар по высотам был страшный! Потом в дело вступила артиллерия. А в 17.00 поднялась пехота. Японцы сопротивлялись так яростно, что с Заозерной их выбили лишь 8 августа, а на следующий день была освобождена и Безымянная. Самураи тут же запросили мира, и 11 августа военные действия были прекращены.

А Москва ликовала! Москва праздновала победу и чествовала победителей. Шесть с половиной тысяч участников боев были награждены орденами и медалями, а 26 бойцов и командиров удостоены звания Героя Советского Союза. Не были забыты и Штерн с Рычаговым: за успешное руководство боевыми операциями им были вручены ордена Красного Знамени. Но главное не ордена, главное — они были признаны в своей среде и приняты в когорту надежных и умелых военачальников. Это было отмечено в приказе наркома обороны от 4 сентября 1938 года.

«Японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы, — говорится в приказе, — благодаря боевому энтузиазму бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно-политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность свой Родины, а также благодаря умелому руководству операциями против японцев т. Штерна и правильному руководству т. Рычагова действиями авиации».

Казалось бы, такая оценка полководческих талантов Штерна и Рычагова сулит им новые ордена, новые посты и новые звания — впрочем, так оно и было: Штерн стал генерал-полковником и командовал ПВО страны, а Рычагов, которому не было и тридцати, получил звание генерал-лейтенанта и должность начальника ВВС Красной Армии. Оба были избраны депутатами Верховного Совета СССР, оба стали Героями Советского Союза и оба… расстреляны в октябре 1941 года как заговорщики, террористы, шпионы и враги народа.

Разобраться в их делах и их трагических судьбах до сих пор никто не пытался, и как знать, если бы не 60-летний юбилей боев у озера Хасан, где победа была одержана «благодаря умелому и правильному руководству т. т. Штерна и Рычагова», возможно, о них бы и не вспомнили, но, к счастью, в Управлении реабилитации и архивных фондов ФСБ России есть люди, которые относятся к своей работе не формально, а с высокой степенью гражданственности: только благодаря их помощи мне удалось получить для ознакомления дела Штерна и Рычагова.

Думаю, что не надо особого воображения, чтобы представить мое состояние, когда я взял в руки папку с грифом «Хранить вечно» и недвусмысленной припиской «Дело без разрешения начальника отдела «А» МГБ СССР на просмотр не выдавать и на запросы не высылать». Такими строгими предписаниями было замуровано дело Штерна. А вот дело Рычагова было запрещено выдавать и не высылать на запросы «Без разрешения следчасти по особо важным делам НКГБ СССР».

По большому счету Штерна можно обвинить только в этом, но так как для вынесения расстрельного приговора этого мало, пришлось за Григория Михайловича взяться всерьез.

Дело № 2626 по обвинению Штерна Григория Михайловича начато 16 июня 1941 года. Обратите самое пристальное внимание на последующие даты: арестован Штерн 7 июня, в то время как постановление на арест подписано 9 июня. Можно ли арестовывать без соответствующего постановления? В соответствии с законом нельзя, но если очень хочется, то можно. Как и положено, на этом постановлении есть виза заместителя наркома госбезопасности Меркулова, прокурора Союза ССР Бочкова и, что совсем неожиданно, Семена Михайловича Буденного. Главный конник страны согласие на арест дал 10 июня, причем, свою размашистую подпись сделал зелеными чернилами: не знаю, пользовался ли он красными или синими, но при желании эту подпись можно рассматривать как зеленый свет для всех последующих действий.