Н. Черушев - Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Иван Юкамс мужественно держался в течение месяца, несмотря на применение к нему физических мер воздействия. Например, на допросе 1 ноября 1937 г. он, отказываясь признать свое участие в военном заговоре и назвать Г.И. Векличева в качестве своего вербовщика, продолжал утверждать, что с Векличевым и его заместителем М.Г. Исаенко у него были только служебные отношения. Однако сутки спустя положение кардинально изменилось — И.Я. Юкамс стал давать признательные показания.

2 декабря 1937 г. он показал, что является агентом разведки Латвии. Это сотрудничество началось у него с октября 1922 г., а в качестве вербовщика выступал начальник Рижской политической охранки Мартинсон. При вербовке Юкамс якобы получил псевдоним «Моряк». Затем он был переброшен на территорию Советской России. Тогда же Юкамс показал, что в октябре 1936 г. он был вовлечен в состав нелегальной латышской организации, существовавшей в войсках МВО. Завербовал его туда коринтендант П.М. Ошлей, латыш по национальности, занимавший пост помощника командующего войсками округа по материальному обеспечению. В свою очередь сам Юкамс, проводя работу по вовлечению в латышскую организацию новых членов, завербовал, по его словам, заместителя окружного военного прокурора бригвоенюриста

А.П. Берзина и секретаря дивизионной парткомиссии «придворной» Московской Пролетарской стрелковой дивизии Ф.К. Некундэ. От последних, по свидетельству Юкамса, он получал шпионские сведения, которые затем якобы передавал сотруднику разведорганов Латвии Альфреду 15.

Прошло совсем немного времени, и Юкамс стал уточнять (безусловно, по указке следователя) ранее данные им сведения о заговоре и заговорщиках, в результате чего некоторые сведения значительно «постарели». Например, на допросе 25 декабря 1937 г. он показал, что в нелегальную латышскую националистическую организацию он был завербован П.М. Ошлеем не в октябре 1936 г., как говорил ранее, а в октябре 1935 г. Внес он изменения и в дату вербовки им А.П. Берзина — оказалось, что эта вербовка была не весной 1937 г., а весной 1936 г. 16.

Но и это еще не было последним признательным словом, выбитым из Юкамса. На допросе 7 января 1938 г. он показал, что с декабря 1936 г. является участником военно-фашистского заговора, куда был вовлечен Г.И. Векличевым. При вербовке Векличев якобы поведал Юкамсу, что указанный заговор возглавляют М.Н. Тухачевский и Я.Б. Гамарник. Тогда же Векличев дал Юкамсу задание (по его должности ответственного секретаря окружной партийной комиссии МВО):

1) при разборе персональных партийных дел сохранять в партии троцкистов и другие контрреволюционные элементы;

2) подбирать и вовлекать в заговор новых лиц с ведома Векличева;

3) ни одного командира и политработника за партийные проступки без ведома Векличева не ставить на обсуждение ОПК.

На этом же допросе Юкамс, если верить протоколу допроса, заявил, что он ни с кем другим, кроме Векличева и его заместителя М.Г. Исаенко, по заговору связан не был и в военный заговор никого не вовлекал 17.

Предварительное следствие по делу И.Я. Юкамса вели сотрудники Управления госбезопасности УНКВД по Московской области: начальник 5-го отдела Столяров и его подчиненные Пик, Авербах, Бодулинский, Игнатов. Военная коллегия в судебном заседании 2 апреля 1938 г. приговорила Юкамса по трем пунктам 58-й статьи (1«б», 8 и 11) УК РСФСР к расстрелу. В суде Юкамс виновным себя признал. Заметим, что судили его в один день с В.К. Озолом. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Реабилитирован И.Я. Юкамс посмертно 26 мая 1956 г.

Еще один латыш, автоматически причисленный к контрреволюционерам-националистам, —дивизионный комиссар Индриксон Ян Г'едертович, работавший старшим инспектором ПУРККА, — был арестован 26 апреля 1938 г., т.е. полгода спустя после Озола и

Юкамса. Арестован он был на основании показаний командира танкового батальона 74-й стрелковой дивизии Розе. Этот Розе, по чину не выше капитана, ни много ни мало показал, что это он завербовал в подпольную латышскую антисоветскую организацию в начале 30-х годов Я. Г. Индриксона, работавшего тогда помощником начальника Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского по политической части.

Какая-то чушь собачья!.. Капитан вербует дивизионного комиссара, члена партии большевиков с 1904 г... Да и по своему возрасту этот Розе годился Яну Гедертовичу в сыновья (в 1934 г. Индриксону было около пятидесяти лет). К тому же трудно было найти точки соприкосновения войсковому командиру-танкисту с политработником Военно-воздушной академии. Одним словом, первый «сигнал» о националисте Индриксоне был полным абсурдом и его следовало с презрением отбросить. Но что удивительно — сигнал безотказно сработал, несмотря на указанные выше вопиющие несоответствия. Правда, затем, в ходе следствия, Розе в качестве вербовщика будет заменен на Ленцмана, фигуру более солидную во всех отношениях — и по общественному положению, и по возрасту, и по партийному стажу.

9 мая 1938 г. Индриксону было предъявлено обвинение— участие в названной выше организации, а также в шпионаже 18.

Первый протокол допроса Я.Г. Индриксона, имеющийся в деле, датирован 20 сентября 1938 г. Он начинается с вопроса следователя: «Вы обвиняетесь в том, что являетесь участником антисоветского военного заговора. Следствие предлагает вам дать правдивые показания по этому вопросу.

Ответ: я долгое время запирался 13и отрицал свое участие в заговоре. Считая дальнейшее запирательство бесполезным и желая чистосердечным признанием искупить свою вину, признаюсь в том, что я являюсь участником антисоветского военного заговора».

Далее Индриксон показал, что в этот заговор его вовлек в 1935 г. бывший начальник отдела руководящих политорганов ПУРРКА Б.У. Троянкер, который дал ему задание: при поездках в части выявлять кадры, подходящие для вербовки в заговор. Тогда же Троянкер назвал Индриксону фамилии заговорщиков, работавших в отделах ПУРККА, —Л.И. Щеголева, Х.Х. Харитонова, И.Г. Шубина 20.

В материалах дела по обвинению Я.Г. Индриксона имеются выписки из показаний арестованных: корпусного комиссара Б.У. Тро-янкера, показавшего, что он в 1933 г. завербовал Яна Гедертовича в военный заговор; дивизионного комиссара Ф.Д. Баузера и некоего Лейтана, показавших об участии Индриксона в латышской шпионско-националистической организации.

На судебном заседании Военной коллегии, состоявшемся 21 февраля 1939 г., Индриксон виновным себя в антисоветской деятельности не признал. Он отказался подтвердить показания, данные им на предварительном следствии, и заявил суду, что «дал их в тяжелых условиях следствия, оклеветал себя и невиновных людей». Он также сказал, что «провокатором не хотел быть, но не выдержал режима следствия». Свидетельства лиц, показавших на него (их огласил председательствующий диввоенюрист М.Г. Романычев), Индриксон также не подтвердил, назвав их ложными, не соответствующими действительности. В последнем своем слове Ян Гедертович просил суд учесть, что он с юных лет находился в рядах партии, что ни в каких контрреволюционных организациях не состоял и шпионской работой никогда не занимался.