Н. Черушев - Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Данный факт является ярким образчиком передергивания значения слов, явного домысливания и «дорисовывания» событий до нужной следователю «картинки». Это хорошо понимал Федько, когда выводил резюме из последней фразы Буденного: «Из этой беседы можно сделать вывод, что он (Буденный. — Н.Ч .) намекал на правый военный заговор, возглавляемый Беловым, и что Егоров имеет также отношение к нему» 14.

Более связно (меньше видно «белых ниток») составлены показания Федько от 21 июля (также не подписанных подследственным). В них Иван Федорович продолжает тему Егорова, отметив, что в

1934 г. Белов сказал ему (Федько. — Н.Ч.), что «Егоров примыкает к правым и имеет свою группировку, в которую входят Буденный, Дыбенко» 15.

«Писателем» Федько работал по 24 июля включительно, исписав десятки страниц, внося в них изменения и дополнения. А после 24 июля случился очередной сбой в, казалось бы, уже отлаженной машине производства признательных показаний. Подошло время следующего «взбрыка» Федько. Немного отдохнув во время составления своих признаний, несколько окрепнув физически и проанализировав степень своего «падения», Иван Федорович предпринял очередную попытку отказа от порочащих его показаний — как собственных, так и других подследственных.

Противостояние Федько и следователей длилось трое суток — с 25 по 27 июля. Все эти дни стороны предпринимали отчаянные усилия по укреплению своих позиций. И если Федько готовился к обороне, то противная сторона — только к наступлению, притом на широком фронте. В арсенале средств — опять все те же допросы с пристрастием, очные ставки и снова многочасовые допросы... На очную ставку с Федько поначалу — 26 июля — привели Павла Дыбенко, давнего соратника Ивана Федоровича по боям в Крыму в 1919 г. и под стенами Кронштадтской крепости в 1921 г. За ним последовал бывший начальник политуправления Киевского военного округа (август—декабрь 1937 г.) дивизионный комиссар И.М. Горностаев. В обоих случаях упор был сделан на то, что эти впервые введенные в действие свидетели сумеют поколебать сопротивление

Федько. Однако такие одиночные наскоки никакого результата не дали — Федько в самой категоричной форме отрицал утверждения Дыбенко и Горностаева о своей причастности к заговору. Так прошел день 26 июля.

27 июля Федько снова вызвали на допрос. Руководство Особого отдела требовало от него прекращения «запирательства» и признания своей вины. Но Иван Федорович, держась на пределе сил, продолжал упорствовать, заявив: «...Мне нечего показывать, так как никаких преступлений я не совершал. Я не враг, я честный командир Красной Армии. Имеющиеся... против меня показания являются оговором разоблаченных НКВД врагов, стремящихся опорочить кадры честных командиров РККА и этим подорвать мощь армии».

Если враг не сдается— его уничтожают... Решено было навалиться на Федько гуртом, всей объединенной мощью следователей и свидетелей из числа подследственных, действуя по принципу «вода и камень точит». Федько в тот же день (27 июля) были устроены очные ставки с целым десятком арестованных «заговорщиков», с которыми он уже в разное время встречался в кабинете следователя — А.И. Егоровым, И.П. Беловым, П.А. Смирновым, П.Е. Дыбенко, И.М. Горностаевым, В.С. Погребным. Эти свидетели, по сути помощники НКВД, в очередной раз подтвердили свои показания о том, что И.Ф. Федько является активным участником заговора как «правых», так и заговора под руководством маршала Тухачевского.

Иван Панфилович Белов снова повторил, что он в 1932 г. вовлек Федько в антисоветскую организацию «правых», о чем в 1936 г. рассказал П.А. Смирнову. Смирнов, в свою очередь, подтвердив эти слова Белова, показал, что он лично установил связь с Федько как с заговорщиком в 1937 г. Тогда же он сообщил Федько о назначении к нему в Киевский военный округ на должность начальника политуправления дивизионного комиссара И.М. Горностаева и попросил Ивана Федоровича оказать тому всемерную поддержку в проведении антисоветской работы. Здесь же Смирнов заявил, что он, уже будучи наркомом Военно-Морского Флота СССР, дважды (в марте и июне 1938 г.) встречался с Федько, как с участником военного заговора. Горностаев согласился с данными показаниями Смирнова и, отвечая на вопрос следователя, ответил, что по прибытии в Киев он сразу установил заговорщическую связь с командующим войсками округа И.Ф. Федько 17.

Маршал Егоров, за многие месяцы нахождения в тюрьме совсем потерявший свой всегдашний апломб и барскую спесь, на этой очной ставке показал (в который уже раз!), что он впервые о принадлежности Федько к антисоветской организации узнал в 1935 г. от Тухачевского, о чем тогда же сообщил Дыбенко. Личную связь с Федько он установил в 1937 г. Далее Егоров добавил важную для следствия деталь — в январе 1938 г., после назначения Федько первым заместителем наркома обороны, он сообщил ему фамилии заговорщиков, работавших в аппарате наркомата обороны, и дал указание о временном свертывании, консервации заговорщической деятельности, чтобы до поры до времени максимально возможно сохранить уцелевшие от арестов кадры 18.

Павел Дыбенко и Василий Погребной также активно обличали Федько. Дыбенко показал, что он об участии Федько в антисоветской организации узнал в конце 1937 г. от Егорова, а Погребной в очередной раз повторил, что в военный заговор он был завербован Федько в 1935 г. 19

Такое массированное давление Федько выдержать не смог. На исходе дня наступил переломный момент, когда Иван Федорович (если верить протоколу допроса) заявил: «Я прошу мне очных ставок больше не устраивать. То, что я здесь слышу, достаточно убедило меня в том, что я действительно уличен. Я не предполагал, что вы располагаете такой суммой неопровержимых доказательств моей вины, и поэтому с самого начала допроса пытался опровергать совершенно установленные факты. Разрешите мне приступить к правдивым показаниям» 20.

И далее Иван Федорович Федько уже действовал в соответствии с указаниями следователя. В деле имеются его собственноручные показания от 7 и 30 августа, 10, 13, 14 сентября 1938 г. Если суммировать все сказанное и написанное им, то в сжатом виде предстает следующая картина его «прегрешений» против советской власти.

По его словам, он еще в 1921 г. принимал активное участие в так называемой «рабочей оппозиции», а в 1927 г. вводил в группировку, организованную в армии С.П. Урицким, С.М. Белицким и

А.М. Вольпе. В 1929 г., будучи назначен помощником командующего войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевского, всячески превозносил полководческий талант последнего, разделял и проводил в жизнь все его установки в боевой подготовке, не зная в полной мере сущности его политических планов.