Владимир Киршин - Частная жизнь

Хлеб стали продавать в кулечках, и развесной товар – тоже, кулечки – даром! Народ перестал стирать полиэтиленовые кульки, одноразовые кульки стали одноразовыми – вот оно, светлое будущее, ПРОЩАЙ, БЕДНОСТЬ!

Одно огорчает – криминальная хроника. Всюду охрана, даже в школах. И все охранники щеголяют в маскировочном обмундировании. Парадокс: во всем мире камуфляж используют, чтобы спрятаться, а у нас наоборот – чтобы выставиться. И еще мне непонятны черные маски у спецназа. Ну, грабителям они нужны ясно для чего, а представителям закона-то – зачем?! Скоро правительство будет заседать в черных масках.

Тамагочи. В феврале за ними выстроились тысячные очереди в Гонконге, в сентябре отмечен легкий ажиотаж в Перми. Русский вариант «электронного любимца» кличут Тамагошей. Через неделю: «Вадик, а где твой Тамагоша?» – «Помер» – «Бедный. Ты его, конечно, похоронил?» – «Не-а, выкинул». Нормальный ребенок, никаких мерихлюндий. Бабушки пригорюнились: «Вот так и нас выкинешь скоро».

А внучек уже выпал в Интернет. Там – свой язык и письменность, там – специфический юмор, этикет, зачатки новой морали и мифологии: дьявольская свобода и загадочные сущности – вирусы. Вирус «Чернобыль» просыпается каждый год 26 апреля, все, кроме, «чайников», сидят «дома» и не высовываются.

Каждому свое: вот – «Мальчик хочет в Тамбов», например, он хочет делать чики-чики там. А у нас и в Перми все чики-чики. Радио «Ностальжи-Пермь» в 97-м перестало нас мучить французской эстрадой и пустилось поливать родными американскими шлягерами прошлых лет: «Отель Калифорния», «Онли ю», «Дэнсинг Квин» – теплые ванны для души.

Горячие припарки – на НТВ в «информационно-паразитической» программе «Итого». Там король зубоскалов Шендерович мстит дуракам во власти за всех за нас вместе с «правдорубом» Иртеньевым и «врачом маленькой психиатрической больницы» Бильжо. В руках Бильжо ключ от больничной палаты – самый красноречивый участник передачи.

По пятницам – мягкий стеб Владимира Софронова «Впрок». Наконец-то кто-то озаботился интересами потребителя, а не его «бабками». Мой любимый телесериал – «Альф». Мне все понятно: построение сюжета, мизансцен, диалогов – но как они двигают ее, эту куклу?!

В раскрутке реклама «Твикс – сладкая парочка» и еще куча всякой дряни. Забавно воображать, как при первых секундах рекламы пол-страны срывается с насиженного места и разбегается на две минуты по делам. Вторая половина телезрителей экономно делает кнопочкой чик. Но в некоторых случаях не увернешься. Вот пример. По телеку идет фильм Антониони «За облаками». В кадре изысканная мимика Жанны Моро, она томит намеками без слов, долгий кадр, медленный и безмолвный, и вдруг так же медленно и безмолвно на экран вползают белые титры: «Минтай с/м б/г по цене 7 000 руб/кг». Легкий шок у зрителя. А это просто реклама-97.

В декабре 97-го в Пермь приехал Андрей Вознесенский, старенький уже, но сохранивший феноменальное чувство Времени. Элегантно прикололся к транспаранту «Кац из банка «Бис-Кредит» все проблемы нам решит»: «Это шедевр». Вот вам, кстати, Время – всех расставило по местам: где теперь «Бис-Кредит»? Тю-тю. А проблемы вечны.

Появились и новые проблемы: наркотики. Прежде они для Перми были экзотикой, понтом, баловством – а к 97-му уже все родители взвыли. У младших детей токсикомания, у старших – «колеса», «дурь», «герик», кражи, СПИД, мозги набекрень. Проституция у наших детей – обыкновенное дело, без надрыва, без достоевщины – все до жути просто. Люди, как выяснилось, разные, есть – болваны и болванки, заготовки, годные лишь для примитивного употребления… Привыкаем к принципу неравенства, советскому человеку он дается с трудом.

Водка – 20 000 руб. Утомили нули на ценниках. Стихийно их стали сокращать – уже летом 97-го торговцы писали на ценниках: «20 тыс.» или просто – «20». К зиме и власти дотумкали – объявили деноминацию с Нового года, а за месяц до него и весь следующий год велели писать цену дважды – с нулями и без.

Наших граждан от иностранцев легко отличить даже издалека: матовые они потому что, а те – глянцевые. Те – глянцевые, а наши – матовые, пористые – все впитывают, впитывают.

Москвичи со своим, московским, провинциализмом борются осознанно – к 1998 году выработали так называемый клубный «глянцевый стиль»: яркость индивидуальности любой ценой, там даже нормальные мужики под педиков косят, лишь бы в клубе засветиться. Но главное для «глянца» – это между нами – не смотреть по сторонам. Мол, всё знаем, всё видели. Вот чего я, ротозей, не сумею никогда, я так люблю глазеть по сторонам.

Анекдот года. Гигантский пароход, фешенебельная кают-кампания, за столом блестящее общество. Входит капитан: «Дамы и господа! У меня есть две новости: хорошая и плохая – с которой прикажете начать?» – «Давайте сразу с плохой, капитан» – «Мы идем ко дну» – «Вот ни фига себе! А какая же тогда хорошая?» – «Через 86 лет фильм про нас получит 11 «Оскаров» и соберет 1 миллиард долларов только в прокате!».

Добавим: через 86 лет, в 1998 году все девочки выучат песню из к/ф «Титаник» и скупят календарики с портретом Леонардо – отнюдь не да Винчи.

Которые уже не девочки – те в 98-м отрываются на дискотеках под музыку обкуреных лысиков, укравших стихи у Агнии Барто: «Синенькая юбочка, ленточка в косе – кто не знает Любочку, Любу знают все». Припев, блеснув талантом, «Маша и медведи» придумали сами: «Либе, либе! Аморе, аморе!». Люба – любовь, короче. Взрослое население тоскует по глубокому чувству:

«Лицеистки» поют: «Осень, осень, ну давай у листьев спросим: где он, май, светлый май?» – песню дембелей. Светлый май и светлый ноябрь – два главных армейских праздника.

В 98-м, кстати, была поздняя весна – 1 мая еще лежали сугробы. И очень жаркое лето – одуряющая жара +34° С. Интеллигентно митинговали преподаватели вузов и школ, им очень хотелось получить свою зарплату, но не хотелось ссориться с «драконом». Драма.

В городе появились аптеки, отделанные под евростандарт, с высокими белыми витринами. Злые языки утверждали, что аптеки разбогатели на наркотиках.

Небывалый ассортимент водки. Одной «Русской» – 6 видов! А еще – «Смирнов», «Довгань», «Асланов», «Жириновский», «Чайковский», «Брынцалов», «Суворов», «Князь Черкасский», «Белый Лебедь», «Батька Махно», «Юрий Долгорукий», «Кавалерист-девица», «Господа офицеры», «Великий Новогород», «Золотое Руно», «Золотая подкова», «Голубой топаз», «Черная смерть», «Кремлевская», «Аксаковская», «Ямская», «Белебеевская», «Ледяная», «Праздничная», «Кедровая», «Медовая», «Дамская», «Титу… Титуальная», «Ха-ха-ха», «Ферейн», «Барин», «Банкир», «Кристалл», «Исток», «Алтай», «Хонгор», «Тантана», «Зима», «Привет», «Завалинка», «Стопка», «На посошок», «На троих», «Батя»… Музыка, а не названия, картинки с выставки. Эх, господа алкоголики, да разве могли мы мечтать о таком изобилии десять лет назад! А пива-то сколько!