Федор Раззаков - Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики

Однако подобные мысли напугали тех влиятельных людей в советских верхах, кто больше всего боялся этого самого «возрождения русского самосознания» и возможного «преобразования советского государства на основе православных идей». Им нужно было продолжить мелкобуржуазную конвергенцию, поскольку только она гарантировала исчезновение «красного проекта» и последующее вхождение в мировую глобализацию на правах «пристяжной» элиты Запада. Поэтому советская идеология продолжила свое движение по мелкобуржуазному пути. Это движение не было столь стремительным, но оно продолжалось, чтобы уже во второй половине 80-х дать свои плоды – вывести на улицы утратившую всяческие идеалы молодежь, которая со спокойной душой начнет крушить Империю, которую на протяжении многих веков потом и кровью строили их предки.

В середине 70-х в советском кинематографе началась мода на так называемых обаятельных злодеев (когда режиссеры стали приглашать на отрицательные роли молодых и привлекательных артистов, успевших до этого завоевать славу положительными ролями). То есть повторялась ситуация конца 20-х годов в Америке, где Голливуд стал привлекать к ролям гангстеров самых красивых и обаятельных американских актеров. Таким образом, драматизация зла в СССР начала свое медленное движение вперед. И это прямо вытекало из сказанного выше: мелкобуржуазная конвергенция в Советском Союзе набирала обороты, а мелкому буржуа необходимы были и свои кумиры – преступники из разряда «с симпатишенкой». В 1975 году свет увидели сразу два подобных фильма: «Без права на ошибку» (художественный) и «Сержант милиции» (телесериал).

В первом главную роль сыграл актер Лев Прыгунов, который до этого полтора десятилетия исполнял роли исключительно положительных героев (начиная от обаятельного морячка в мелодраме «Увольнение на берег» (1962) и заканчивая героическим комсомольцем Виталием Бонивуром в революционной драме «Сердце Бонивура» (1969)). В «Без права на ошибку» актер с таким же талантом, с каким он изображал хороших парней, сыграл отъявленного мерзавца, который весь фильм строит людям разного рода пакости, а в конце предпринимает попытку изнасиловать девушку, но в итоге получает смертельный заряд картечью в живот. Несмотря на всю темень души этого героя, его привлекательная внешность (особенно на фоне его невыразительных дружков) заставляла многих зрителей невольно сопереживать его бесславному концу.

В сериале «Сержант милиции» роль матерого уголовника Князя сыграл другой популярный советский актер-красавец из категории героев-любовников – Олег Янковский. На первый взгляд, несмотря на свою внешнюю привлекательность, его Князь выглядел натурой зловещей. Но была в его злодействе какая-то нетипичная для прежних киношных бандитов трагичность (особенно выразительными в этом плане были глаза актера). Поэтому не случайно, что определенная часть молодежи невольно симпатизировала ему, а не главному герою фильма – сержанту милиции, который представал на экране чересчур уж трафаретным героем из разряда «правильных служак».

Тогда же начали появляться и фильмы, где впервые в советском кинематографе заявлялась невозможная ранее идея: что попытка человека вырваться из криминального мира может завершиться для такого смельчака трагедией. Речь идет о фильме Василия Шукшина «Калина красная» (1974), где главного героя убивали его бывшие дружки-бандиты в отместку за то, что он решил «завязать». Кстати, на самом деле все было диаметрально наоборот: в тогдашних преступных кругах на отступников (если они, конечно, никого из своих не сдавали милиции) смотрели лояльно – позволяли им при желании начать новую жизнь на воле. Вот почему после выхода фильма Шукшин стал первым представителем советской творческой интеллигенции, с кем «воры в законе» тогдашней поры вступили в эпистолярную полемику. В своих письмах они упрекали его в том, что он возвел на воров напраслину: дескать, таких отступников, как Егор Прокудин, они никогда не наказывают.

Между тем Шукшин пошел на эту неправду сознательно, поскольку держал в уме иное. Смерть Прокудина была важна ему как жирный восклицательный знак, должный заставить его соотечественников задуматься о главном: за все, что мы творим в этой жизни, нас ждет расплата. Тот же Прокудин, будучи незаурядным человеком с гордым и сильным характером, большую часть своей жизни отдал преступному промыслу – грабил людей. Потом одумался, решил жить по-честному с любимым человеком, но, оказалось, поздно. Прошлые грехи не дали начать жизнь с чистого листа. И Шукшин как бы напоминал миллионам своих соотечественников: будьте ответственны за свои поступки, любите свою родину, своих близких так, как будто завтра можете все это потерять. Дословно это выглядело следующим образом:

«Я хотел сказать об ответственности человека перед землей, которая его взрастила. За все, что происходит сейчас на земле, придется отвечать всем нам, ныне живущим. И за хорошее и за плохое. За ложь, за бессовестность, за паразитический образ жизни, за трусость и за измену – за все придется платить. Платить сполна. Еще и об этом «Калина красная».

Дошел ли до людей шукшинский призыв, покажет уже недалекое будущее. Всего 15 лет пройдет с момента выхода на экраны советских кинотеатров «Калины красной», а великая страна вступит в полосу такого кризиса, который в итоге поставит на ней крест. Предатель-генсек (кстати, русский по рождению) со своей компрадорской камарильей сдаст страну Западу за понюшку табака, а народ будет безучастно на это взирать, как кролик на удава. Почему? Вспомним всю ту же «Калину красную» и крылатую фразу из нее: «Народ к разврату готов!» Застань этот разврат Шукшин, у него бы сердце разорвалось от позора за происходящее. А мы все это проглотили и даже не поперхнулись. Более того, возвели на трон еще одного предателя – Бориса Николаевича, который с еще большим остервенением принялся выкорчевывать из России ее русские корни, по сути отдав на поругание космополитам и иноземцам. О шукшинском предостережении тогда уже никто не вспоминал. То есть «Калину красную» периодически крутят по российскому ТВ, но смысл ее либеральные критики свели к одному: как тяжело было советскому зэку порвать со своим прошлым. Мол, его и власть долбила, и бывшие дружки покоя не давали. О завете Шукшина – ни слова.

Между тем в 70-е годы в жизнь в СССР вступало новое поколение молодых людей, которые уже не были восприимчивы к прежним приемам пропаганды. Их требовалось «окучивать» иначе, более изобретательно, в противном случае все потуги политтехнологов заканчивались пшиком. Кстати, Запад в этом отношении был более мобильный, о чем можно судить хотя бы по «вражьим голосам» – настолько изобретательно и свежо они подавали информацию. Советская контрпропаганда, повторимся, выглядела неповоротливой, менее современной. Впрочем, может быть, это было вовсе не случайностью, а прямо вытекало из тогдашнего мейнстрима – мелкобуржуазной конвергенции, которая хоть и имела социалистические корни, но несла в себе многие черты, свойственные капитализму. А свой своего, как известно, не сдаст.